— В Киркенесе. Во время регистрации бумажник оставил на стойке. Все деньги.
— Ну, товарищ… — мягко упрекнул пилот, собираясь вернуться в кабину. — Ну вы даете…
— Высадите в Мурманске, — придерживает его за рукав режиссер, — а я оттуда в Киркенес на машине…
— Это вам, что? Такси? Лариса, следите за порядком.
Из-за ширмы Молчанова выводит стюардесса Лариса. Возвращает пассажира обратно в кресло.
— Я деньги забыл в Киркенесе, — сообщает он мне.
— Слышал, — говорю, — как ты убивался.
— Твои-то целы?
— При мне, — хлопаю по кожаной груди. — Видишь, даже куртку не снимаю.
Молчанова это не успокоило. Уткнулся в переднее кресло, обхватив голову руками.
Подошел второй пилот. Начал подбадривать: «Мы пытаемся связаться с Киркенесом. Пока не отвечают. Теперь пробуем через мурманского диспетчера. Сколько денег было?»
— Много, — говорит Молчанов. Чуть тише называет сумму. — В черном портмоне.
— Долларов?
— Нет, крон.
Летчик прикинул сумму в долларах США. Мало? Много? По лицу не понять.
— Ладно, — обнадежил, — попробуем связаться.
Две недели назад мы с Молчановым вылетели в Норвегию. Первый раз за границу. В капстрану! До этого принимали норвежских телевизионщиков. Они снимали фильм о нашем городе. Интересовались обычаями, природой, архитектурой. Мы с режиссером помогали коллегам. Показали лучшие точки для съемок. Познакомили с интересными людьми. Угощали у себя дома. В общем, понравились друг другу. За день до отъезда иностранцы пригласили к себе в Норвегию.
— Это невозможно, — поблагодарив, честно сказали мы.
— Why not?
— Пока не съездят товарищи из обкома, исполкома, прочее руководство, нас никто не выпустит.
— Мы будем думать, — пообещали коллеги.
— Подумайте, — без энтузиазма отвечали мы и через месяц забыли о безнадежном деле.
— Надо же, не обманули! — как-то, вбежав в павильон, радостно сообщил Молчанов.
— Раз-два, раз-два, — я проверяю микрофоны. Готовлюсь вести передачу «Прогресс» о модернизации чего-то в лесу. — Раз-два. СевНИИ изобрел новые снегоступы. Раз-два… и пескоразбрасыватель. Как слышно?
— Пришел от норвегов вызов на два лица!
— Уверен, что лица не наши, — говорю. — Раз-два, раз-два.
— Приглашают нас с тобой!
— До эфира пять минут. Внимательней в павильоне! — кричат с режиссерского пульта по громкой связи.
— Кто ж нас отпустит? Сам подумай.
— Правильно мыслишь, — сбавил голос Молчанов, — я все выяснил. Бодяга тянется уже месяц.
— Какая бодяга?
— Ну, переписка с норвегами. Мне Лариска сказала (Лариса Павловна — секретарша председателя). Говорит: «Руководство желало посетить заграницу с товарищами из обкома, но норвежцы заартачились». Оказалось, стойкие ребята. Уперлись рогом. Сказали, примут вначале нас с тобой, а затем начальство. Так что готовься. Я все узнал, через месяц едем.
— Вот это прогресс в лесном хозяйстве! Тьфу-тьфу-тьфу! — чтоб не сглазить, вместе барабаним по деревянной столешнице.
— Кончайте бить по столу! — заорали с режиссерского пульта. — Микрофоны уже включены. Вы что, обалдели?
Пришлось отойти в сторону. Молчанову не терпелось тут же обсудить детали.
— Вояж должен быть максимально полезным, — сказал он.
— Разумеется, — соглашаюсь я.
— Подойдем к этому серьезно.
— Что ты имеешь в виду?
— Сделаем бизнес. Используем шанс на все сто.
— Понятно, — говорю, — наберем водки. Там поменяем на что-нибудь… Здесь продадим…
— Купим еще больше водки, — передразнил Молчанов. — Мелко плаваешь, Серж, — лицо режиссера посерьезнело.
— Есть идея — организовать совместное предприятие. Слышал, как Абрамчик внезапно поднялся? (Был у нас общий знакомый, талантливый капитан угрозыска.)
— Поднялся? Разбогател, что ли? Говори по-русски.
— Что же еще?
— Каким образом? Неужели, — говорю, — подался в ГАИ? Он же матерый сыскарь.
— Был милиционер, — сказал Молчанов, — а стал миллионер. Полгода как уволился. Взял кредит, закупил вагон пиломатериалов и отправился с ними на Украину. Там поменял доски на вагон сахара.
— Нагнал самогонки…
— Подожди ты. Вернулся. Погнал вагон в область. Там сахара года два не видели. Начал менять у аборигенов песок на ягоды. По-честному: килограмм на килограмм. Затоварился клюквой, морошкой, черникой, брусникой и продал все это финнам. Что в сухом остатке?
— Долги и бега. Что еще? Дай хотя бы дочитать сценарий…
— Ошибаешься. Вернул кредит и рассчитался с банком — раз, — начал загибать пальцы Молчанов. — Однокомнатная квартира вместо милицейской общаги — два. И почти новенькая «Вольво-740» в гараже — три.
— Да ну?
— Нуда.
— Надо подумать, — говорю, пытаясь сосредоточиться на тексте.
— И чего? — не уходит Молчанов.
— В смысле?
— Чего мы здесь стоим?
— А-а, — листаю последние страницы.
— Поехали к Абрамчику!
— Разумеется, — дочитываю сценарий.
— Пусть научит, как заняться делом. Не век же вкалывать за копейки. Поехали!
— Извини, у меня тут одно дельце.
— Кончайте базар. Внимание! — вновь закричали с пульта. — Даем обратный отсчет. Где ведущий программы?
— Как всегда, на месте, — отвечаю в микрофон. — Последнюю отведу, — шепчу Молчанову, — и все. Иди же. У меня — эфир.
Через неделю Молчанов организовал встречу с Абрамчиком.
— Йес, — подтвердил бывший милиционер слухи о своем внезапном обогащении. — Все так и было. Приятель из Мурманска научил. Я рискнул и не ошибся. И вы не дрейфьте, мужики. Вот я из органов ушел…
— И как?
— Жалею, конечно. Что поздно. Сейчас такое время. Перестроечное. Надо ковать железо быстро. Только вот что, — голос Абрамчика сделался официальным, — договоримся сразу. Эту тему я застолбил.
— Какую?
— Ягоды. В будущем году открою пункты для сдатчиков во всех райцентрах. Вас в партнеры…
— Мы согласны.
— Не приглашаю.
— Понятно, — говорим.
Ягоды, значит, не трогать. Ладно, пусть Абрамчик занимается. Будем искать свой путь в искусстве.
— Может, возьмемся за грибы? — наугад предложил Молчанов. За границей в лесах, поди, ничего нету.
