Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
Почему всегда я?
Отношения с дочерьми тоже не устраивали – девки выросли наглые и ленивые, понятно, здесь вина только ее, Нины. Но оправдание себе найдется всегда: а попробуй-ка подними их без отца! Не было у нее помощников, не было – по большому-то счету.
Всю жизнь словно тягловая кобыла на пашне.
Сейчас, оглядывась, она испытывала стыд. За свое вечное раздражение на больную и старую мать, за то, что делала все без души и даже порой со злостью. За то, что обрывала ее разговоры, покрикивала, а мать обижалась, конечно. Потом, да, мирились, а Нина все попрекала ее эгоизмом – конечно, тебе-то какое дело, что я три часа по автобусам и магазинам!
Мать снова обижалась и поджимала губы – конфликта никто не хотел, а тепла по-прежнему не было.
И все-таки было так жаль своих молодых, хотя и несчастливых лет. Так бездарно и глупо, так пошло растраченных! И так безвозвратно прошедших.
То, что ей выпало сейчас, то, что ей повезло, она сначала считала какой-то ошибкой. От этого было неуютно. Но со временем она себя убедила, что все это – и нежный и внимательный муж, и огромная прохладная ореховая спальня, и кухня окнами в розовый сад, и этот прелестный тихий городок, где ей так спокойно и сладко, – все это она заслужила.
И сразу стало легко, сразу все отпустило, и она начала просто жить.
А этому, как оказалось, еще надо было учиться…
А тем временем в Питере – у Светки и Виталика – было все превосходно. Они ждали младенца и купались в любви и счастье. Норочка занималась старшей внучкой, и тут происходили вообще чудеса. Девочка стала практически ангелом. Воспитанная, прелестная, умненькая и начитанная. Нина общалась с внучкой по скайпу и, вглядываясь в нее, не узнавала. Другая речь, другие манеры. Было, конечно, стыдновато – чужая по крови женщина сделала из ее бестолковой и невоспитанной девочки леди.
В Москве тоже происходили чудеса. Альбининого делового муженька посадили. Альбина убивалась недолго, а потом вдруг в ней произошли странные перемены – мужа-вора она прокляла, окрестилась, ежедневно ходила в храм и ездила по монастырям. Шубы свои продала, бриллианты туда же, вынесла из квартиры ценности и антиквариат, деньги отдала на строительство храма где-то под Кинешмой, а остальные отнесла в детский дом. А потом и вовсе уехала туда же, под Кинешму – вместе со своим духовником, получившим там новый приход.
Альбинины девки тоже заставили «похохотать» – старшая, Настя, бросила «чертов офис и всю эту пыль» и рванула на Дальний Восток, в Уссурийск, к какому-то старому возлюбленному, еще со школьных времен. Там, в маленьком городке, где ее новый муж занимался каким-то незначительным бизнесом, устроилась учительницей в местную школу и была вроде как совершенно счастлива.
Младшая, Даша, ушла от успешного, но пьющего мужа, забрав с собой двух малолетних сыновей, и рванула к мамаше под Кинешму. Сначала это был просто затянувшийся летний отпуск, а потом все это вылилось в бурный роман с врачом местной больнички Ильей – ну, как могли еще звать почти былинного богатыря огромного роста, синеглазого и бородатого?
Вот уж кино так кино!
Про бедного сидельца-папашу все как-то быстро забыли – ну, что тут поделать, стервы, конечно. Да, наверное, он заслужил, – а нечего было баб своих гнобить!
Их дядька Дмитрий, брат Альбины и Нины, уехал преподавать в Германию и там вдруг – бывает же, господи! – сошелся со своей первой женой Ларочкой. Встретились они совершенно случайно – Ларочка гостила в Мюнхене у друзей. Чего только не бывает!
Никто не осудил – все знали, что тот брак был по огромной любви, а второй – ну, так получилось. Жадная Лена быстро утешилась, узнав, что на имущество бывший муж не претендует и даже готов ежемесячно выплачивать приличное пособие прежней семье.
А теперь про младшую Нинину дочь – неразумную Таньку.
После трагедии с мужем-арабом она снова влюбилась – на этот раз в женатого – и очень хотела его развести. Разводиться молодой любовник не собирался и даже обрюхатил по новой жену. Танька, узнав об этом, любовника бросила – тут же, без выяснений и разговоров. Разошлись, как он ни бился в закрытые двери. А она вдруг взялась за себя – лихо сбросила вес, бросила курить и выпивать, оставила в прошлом любимый боевой индейский раскрас всеми цветами радуги (каждый охотник желает знать, где сидит фазан) и пошла в спортивный зал.
То ли пример старшей сестры, то ли изменившаяся жизнь матери – что подвигло ее на перемены, один бог знает.
Но, пока суд да дело, а через два года вдруг завербовалась на торговое судно в Одессе, вспомнив про свою профессию повара. И в Италии сошла уже дамой замужней – там, прямо на корабле, вышла замуж за старпома, такие дела.
Ритка, Нинина дочь, оставшись одна в квартире, наконец вздохнула, успокоилась и открыла собственное дело – стала шить и вязать из шерсти и прочих ниток разноцветные, прикольные торты и пирожные – выглядели они совсем как настоящие. Клиенток было навалом – богатые дамочки с Рублевки украшали свои кухни Риткиной красотой.
Да, что еще? Надина дочь Люська, та, что никак не могла забеременеть, жена смирного Бори Зельдовича, взяла из приюта двух девочек – естественно, по их с Борей обоюдному решению.
Катькин лысый Эдик устроился наконец на работу и даже стал приносить приличные деньги. Сказал, что устал жить в нищете.
Тонин сын Ваня, вдовец, тоже устроил судьбу – сошелся с хорошей женщиной, а его старший сын от бедной Мадины приехал в Москву и устроился на работу.
Верочка, глухая дочь веселой Динки и Василия, второго сына покойной Тонечки, слышать, конечно, не стала, но вот чудесные суперчувствительные слуховые аппараты уже изобрели, и жизнь ее стала полноценной – Верочка окончила институт и вышла замуж за тоже слабослышащего и очень хорошего человека.
Спустя несколько лет Нина, приехав в Москву, перебирала какие-то старые бумаги, счета за квартиру и прочий, копившийся годами, обычный хлам. Тут ей и попались Лизины письма. Сначала читать и не думала, понесла было в помойное ведро, как вдруг на кухне остановилась. Присела на табуретку и прочла.
Долго сидела на месте, не в силах встать, да и вообще – двинуться. Через какое-то время встала, умылась под краном, выпила две кружки холодной воды, таблетку от головной боли и снова плюхнулась на табуретку.
Потрясению ее не было меры. Она еще много раз перечитывала теткины письма, не спала, конечно же, ночью, вскакивая и зажигая торшер, снова хватала ветхие конверты, надевала очки, перечитывала их по сотому разу, качала головой, гасила свет, а потом снова включала.
Уже в темноте прокручивала это снова и снова, тяжело вздыхала, тщетно пытаясь уснуть, вертелась на непривычно узкой кровати и снова вздыхала, повторяя строчки из Лизиных писем, уже крепко и навсегда заученные теперь наизусть.
«Ниночка! Ты не волнуйся, все образуется. Ты окажешься в другой стране, красивой и тихой. Рядом с тобою будет хороший человек, решающий за тебя практически все. Ты будешь спокойна и счастлива. А в твои окна будет литься прекрасная музыка».
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
