– Да что мы, воды человеку не нальем? – разводит руками женщина и идет к тумбочке, полностью заставленной баночками, пузырьками и коробочками. – Но ты не пей, только губы, язык смочи, и все.
Яна шевельнулась на кровати, и это движение отдалось в боку болью. Она закрыла глаза и неожиданно улыбнулась – будто на темном экране, возникло лицо дежурного хирурга, который был, кажется, не совсем трезвым в новогоднюю ночь. Он стоял над ней перед операцией, держал в блестящем длинном зажиме сигарету и вкусно затягивался. Уходя в наркотический сон, Яна только успела подумать, как бы веселая новогодняя бригада врачей ничего там у нее внутри не забыла. Теперь образ нависшего над ней врача с сигаретой в таком элегантном держателе уже казался комичным.
«Вот уж вляпалась! Вот уж отпраздновала!» – подумала Яна, как вдруг почувствовала, что кто-то коснулся ее плеча. Добрая женщина протягивала ей пластиковый стаканчик с водой.
– Спасибо! – улыбнулась Яна и осторожно приподнялась, опираясь на локоть.
– Она без газа, тебе с газом пока нельзя. Вижу, уже легче тебе. А то стонала громко всю ночь, а потом вдруг села на кровати, я аж испугалась. Прочитала вслух «Отче наш», легла и заснула.
– «Отче наш»?! – удивилась Яна.
– Ну да, выразительно так прочитала, с душой, а потом упала на подушку и спала до утра и уже почти не стонала.
– Ничего себе! – прошептала Яна, коснулась губами воды, смочила язык, жадно сглотнула слюну, отставила стаканчик, поблагодарила, снова улеглась и закрыла глаза.
Она не ходила в церковь, но еще в детстве бабушка потихоньку учила ее этой молитве. Яна не относилась слишком серьезно к ее наставлениям, но и не возражала, чтобы не обижать бабушку, которая тайком, но твердо верила, что Бог есть, однако не распространялась об этом. Родители церковные службы не посещали, а она с мамой заходила то в Андреевскую церковь, то в Софийский собор – как в музеи, и то не специально, а попутно, когда маршрут их прогулок пролегал мимо этих сооружений. Яне там нравилось, особенно в Софии. Прохлада при любой погоде, тишина, каждый звук эхом отражается от потолка, расписанные высокие стены, странные металлические плиты на полу… И даже этой новогодней ночью, выходя из наркоза, видела она героев фресок Софии: дочери Ярослава Мудрого шли в длинных одеждах одна за другой со свечами в руках, скоморох играл на какой-то старинной дуде, потом мозаичная Богоматерь поднимала над ней свои руки и грустно смотрела прямо в душу, а еще Яна не видела, но четко ощущала рядом взрослого умного мужчину, с которым ей спокойно, надежно и не страшно при любых обстоятельствах.
Все это вспомнилось Яне так явно, что она от неожиданности открыла глаза и посмотрела в окно. На улице уже совсем рассвело, серые тучи нависали над больницей, но не посыпали город снегом, держа его до поры до времени про запас.
Вдруг на ее тумбочке зазвонил мобильный. Это была Александра, звонила из дому, чтобы поздравить с Новым годом.
– Ну ты и учудила! – ужаснулась она. – А кто тебя там навещает? Хоть кто-нибудь знает, где ты?
– Да нет, я только пришла в себя, да и кого мне беспокоить. Через несколько дней, наверное, выпишут, здесь подолгу не держат.
– Ну ты даешь! Я буду в Киеве завтра после обеда, сразу навещу тебя, скажи, что тебе можно, чего хочется. Вон мама пирогов напекла, угощу, настоящие домашние, хоть и не из печи, – не унималась Шурочка.
– Да ты не переживай, от голода не умру. Жаль только, что до Карпат так и не доехала.
– Ты молись, не в поезде тебя скрутило!
– Уже.
– Что «уже»? – не поняла Шурочка.
– Уже помолилась, – улыбнулась Яна.
32
Первое января в семье Соломатиных прошло вяло и без происшествий. Не желая обсуждать новогоднее застолье, супруги практически молча завтракали и обедали, доедая праздничные салаты, время от времени пили кофе и смотрели телевизионные программы. Разве думали когда-нибудь те, кто изобрел и внедрил в массы телевизор, что он станет незаменимой вещью в быту супружеской пары, которой не о чем говорить? Или есть о чем, но нет желания касаться нездоровых и опасных тем?
– Тебе с молоком?
– Да.
«Жители “95-го квартала” поздравляют телезрителей с Новым годом!»
– Подай, пожалуйста, сахар.
– На.
«Елки по городу мчатся! Счастье приносят людям! Елки! Как много счастья! Что же мы с ним делать будем?»
– Может, коньяка?
– Как хочешь.
«Со мною вот что происходит – ко мне мой старый друг не ходит, а ходят в праздной суете разнообразные не те…»
– Я, пожалуй, поеду покатаюсь по городу. Заеду Киру поздравлю, она приглашала.
– Да, конечно. И от меня поздравь.
«Думайте сами, решайте сами – иметь или не иметь…»
– Вадик не звонил?
– Нет. Не начинай.
– Не начинаю.
«Уважаемые телезрители! Мы ведем репортаж с площади Независимости, от главной елки страны…»
Кира предложила пройтись по центру праздничного города, а потом посидеть где-нибудь в кафе. Она была не в настроении – вместе с новогодним поздравлением от одной из своих мастериц получила новость: та вздумала выйти замуж за иностранца, все уже решено, пакуются чемоданы, и через две недели она покидает Киев. А мастерица была – золотые руки: шила и украшения делала и со вкусом, и с чувством меры…
– И что я ей скажу? – сердилась Кира. – Объяснять, что растишь-растишь кадры, выводишь их в люди, платишь приличные деньги, по сравнению со всякими швейными забегаловками, а оно, неблагодарное, так подставляет? Так у них свои приоритеты.
– Свинство, конечно. Но ты же ей не запретишь – девушка устраивает личную жизнь, где-нибудь упадет на кошелек обеспеченному бюргеру и не будет ковыряться с иголками-нитками. Или еще и свой бизнес там откроет попозже. Хоть красивая барышня, молодая? – из женского любопытства спросила Антонина, ковыряя фруктовый салат с мороженым.
– Не сказать чтобы очень молодая, за тридцать, но при фигуре, при глазах. Но меня, знаешь ли, не внешность интересует, а умение руками творить, и чтобы ответственная была, и желательно – без этих бабьих интриг и сплетен. Все же коллектив, хоть и небольшой. И среди клиентов бывают очень заметные люди, чтобы не трепали языками вне работы, где там у кого целлюлит видели или чего лишнего услышали.
– Да, ты молодец, Кира, надо держать фасон! Буквально и фигурально. Ведь, бывало, зайдешь в парикмахерскую, а там эти козы – «бла-бла-бла», не закрывают рот и все какую-то ерунду несут, шутки у них такие идиотские. Почему я должна выслушивать истории их жизни?! Ну, что они сами ограниченные, это понятно, но есть администратор, есть хозяйка салона – почему бы ей не объяснить этим девкам, что все должно делаться в угоду клиенту, а клиент не должен выслушивать их бред, будто он манекен и лишь условно присутствует. Я пока здесь нашла комфортное заведение, не один салон перепробовала. Руки мастера важны, но и обстановка вокруг тебя тоже. Жлобства не терплю.
