Книга Зари. Мне удалось убежать - Зархуна Каргар

Через четыре месяца после того, как Джабар привел в дом любовника, я родила девочку. Моя мать несколько дней жила со мной, помогая мне после родов, но за все это время Джабар ни разу не появился дома — дочка его совсем не интересовала. Когда мать ушла, он стал опять приходить домой со своим любовником. Они смеялись и разговаривали всю ночь, занимались любовью, издавая неприличные звуки. Я находилась в соседней комнате и все это слышала.

Я боялась, что Аллах покарает нашу семью, и молилась, прося его о помощи. Так прошло два года. Я терпела, чтобы не опозорить нашу семью. Но вскоре люди в деревне как-то узнали, что творится в нашем доме. Мои дети приходили домой в слезах, рассказывая, что никто не хочет с ними общаться и что их обзывают «дети куни». Их друзья перестали играть с ними, считая, что наша семья не чтит законов ислама. Детям говорили, что если бы талибы были у власти, то их отца немедленно казнили бы. Я знала, что даже нынешнее правительство не одобряет однополые отношения. Не только талибы, но и любое правительство такой мусульманской страны, как Афганистан, не может одобрять этого. Я чувствовала себя абсолютно беспомощной. Я ходила к родителям Джабара и умоляла отпустить меня и детей, но его отец предупредил, что, если я уйду, они заберут моих детей.

Благополучие моих детей зависело от настроения Бабрака. Если он был в хорошем расположении духа, то не трогал нас, но если он злился на детей, в особенности на моего старшего сына, который его ненавидел, то шел к Джабару, и тот избивал собственного ребенка, словно собаку. Мы часто голодали, потому что все деньги тратились на Бабрака. Джабар покупал ему новую одежду и вкусную еду. Он дарил ему дорогую обувь и оплачивал такси, если Бабраку хотелось куда-то съездить. А я и мои дети постепенно слабели. Мы ходили в лохмотьях и никогда не ели досыта. Мы получали что-то только тогда, когда Бабрак просил Джабара купить нам это. Нам не доставалось ни внимания, ни любви. Мои родители иногда покупали нам то, в чем мы нуждались. Они видели, как я страдаю, и однажды пошли к родителям Джабара, требуя справедливости. Но те сказали, что я должна остаться в доме своего мужа, чтобы защитить его от гнева жителей деревни.

— Если у людей будет доказательство того, что наш сын — куни, мулла убьет его. Пока Анеза и дети с ним, слухи так и останутся слухами.

Мои родители не стали больше ничего говорить, потому что они не хотели позора.

Когда я решила узнать о своих правах, мне рассказали, что по исламским законам, если мы разведемся, дети останутся с мужем, и эти же законы не защищали нас — Джабар продолжал игнорировать меня и детей и спать со своим любовником. Родители Джабара делали все возможное, чтобы спасти сына.

— Анеза, прошу тебя, защити его. Я умру, если они убьют моего сына, — просила мать Джабара.

Я плакала.

— Почему вы не потребуете, чтобы он изменился?

Она рассказала, что ему с детства нравились мальчики. Они решили женить его на мне, потому что он никогда не слушался их и не собирался меняться.

Я пошла в независимую Комиссию по правам человека, находящуюся в Кундузе, но там тоже ничем не могли мне помочь. По закону Джабар в случае развода стал бы опекуном детей. Я не могла пойти на такое. Я не хотела, чтобы мои дети росли в одном доме с грешниками. Мне страшно представить, что случилось бы с ними, если бы они жили наедине с двумя гомосексуалистами. И мне пришлось остаться, чтобы защитить их.

Бесчисленное количество раз я хотела покончить с собой, но мысль о том, что станет с моими детьми, останавливала меня. Иногда я думаю о том, чтобы убить и себя, и их. Я живу так уже четвертый год, и мое положение не улучшается. Каждое утро Джабар моется в хамаме (бане), а потом они с Бабраком занимаются сексом. Бабрак главный в доме — он решает, что можно и чего нельзя делать мне и моим детям. Их отец кормит его, тратит на него и его семью почти все деньги. Родные Бабрака знают о том, чем занимается их сын, но молчат, потому что Джабар обеспечивает их материально. Джабар сказал, что умрет, если любовник покинет его. Он больше не спит со мной. Я и мои дети для них всего лишь рабы, а афганские законы и традиции таковы, что нам приходится страдать.

Такой была история, шокировавшая и расстроившая Сальми. Я тоже была потрясена тем, что Анезе приходится все это терпеть и что она не может найти выхода из этой ситуации. Развод считается большим позором и негативно сказался бы на ней и ее детях. Несмотря на то, что в крайних случаях ислам разрешает людям разойтись, это все равно порицается людьми. Даже к разведенным мужчинам относятся с презрением. У нас есть поговорка, что вдовцу нужно дать невесту, а разведенному — камень. Мужчина, разведшийся с женой, считается недостойным доверия. Но для женщины последствия развода во много раз тяжелее. Мужчина сможет найти другую жену, а для женщины шанс снова выйти замуж фактически равняется нулю. Я очень хорошо понимала, чего страшится Анеза, и осознавала, что моя ситуация гораздо проще. Я не зависела в материальном плане от мужа, и у нас не было детей, я не жила в Афганистане и могла не следовать афганским традициям. Для меня в случае развода мало что изменилось бы, но Анеза потеряла бы все. Она лишилась бы уважения, и люди обсуждали бы каждый ее шаг. Если бы она стала танцевать на празднике, то все сказали бы, что она ведет себя, как шлюха, потому что у нее нет мужа; если бы она поссорилась с кем-то, то люди стали бы говорить, что она злится, потому что у нее нет мужа. Что бы она ни сделала и ни сказала, ее будут порицать и объяснять это тем, что она разведена.

Единственное, что оставалось Анезе, — это оставить все как есть и продолжать страдать. Без поддержки семьи и без денег у нее не было другого выбора.

Я пыталась понять, что так расстроило Сальми в этой истории. Сначала я подумала, что ей просто очень жаль Анезу, потому что она встречалась с ней лично и видела, в каком она состоянии. Но потом я вспомнила, что даже истории тех женщин, с которыми я не встречалась лично, сильно повлияли на меня.

Чем больше я думала об этом, тем яснее осознавала, что история о гомосексуалистах шокировала меня все же меньше, чем Сальми, возможно, потому, что я жила в Лондоне. У меня есть друзья и коллеги нетрадиционной сексуальной ориентации, и я отношусь к ним как к обычным людям. Думаю, Сальми эта история тронула гораздо больше именно из-за предпочтений Джабара, хотя мы обе были возмущены тем, что он использует Анезу.

Но Анеза жила в Афганистане, а не в Лондоне. В мусульманских странах увлечение людьми того же пола — большой грех. Гомосексуализм считается там бесстыдством и чем-то противоестественными, а гомосексуалисты не имеют тех же прав, что остальные люди, потому что они не такие, как все, и живут вразрез с заповедями ислама. К ним не относятся с уважением и часто насмехаются над ними. Конечно, в Афганистане есть гомосексуалисты, но им, как и Джабару, приходится скрывать свою ориентацию. Если они говорят о своих предпочтениях открыто, родители могут отказаться от них, а общество отнесется к ним с презрением.

Прожив в Великобритании несколько лет, я поняла, насколько отличаются наши культуры. Благодаря своим друзьям я узнала, что на Западе люди с нетрадиционной ориентацией считаются полноправными членами общества, и если людям хорошо вместе, то ни религия, ни общество не должны вмешиваться в их личную жизнь. Но в моей родной стране гомосексуализм запрещен, и мне известно, что если я признаюсь, что общаюсь с такими людьми, то меня за это осудят.