Он подошел к холодильнику. Послышалось щелканье и звук открываемой дверцы.
– Кто-то по невнимательности вытащил. Их надо держать в холоде, хоть это всего лишь пара пакетиков с овощами. Никогда не знаешь, когда их понадобится кинуть, скажем, в сто килограмм лосятины.
Снова шаги к двери. Дверь открылась и закрылась. Белоснежка на складе одна.
Если не считать тела кого-то по имени Наталья в соседнем холодильнике.
Скоро здесь будет два замороженных тела.
24.
– Эй, come on[51]! Попытайся хотя бы. Надо сразу стрелять ему в голову, прежде чем он заметит тебя. Мы все время теряем очки.
– Иди подрочи! Я стараюсь изо всех сил. Ты так много шипишь, что трудно сосредоточиться.
– Вот! Вот! Стреляй! Нет, черт побери… Стреляй!
– Йеееееессс! Мозги по полю, по посевам…
– Что посеешь, то и пожнешь.
Элиза испытывала головную боль, царапавшую ей виски и затылок. Она сидела перед ноутбуком, наблюдая за красной точкой, которая долго оставалась неподвижной. Это хорошо. Значит, Белоснежка добралась до места и попала на вечеринку. Если бы она застряла в багажнике, то позвонила бы или скинула эсэмэску. Элиза не хотела думать о таком раскладе, что водитель или кто-то другой нашел Белоснежку и устроил ей в багажнике временное место для отдыха.
Кончики пальцев разместились во рту, Элиза грызла ногти. Розовый с черным рисунком, гелевый маникюр скоро пришел в негодность. Вечно одно и то же. Как будто ее сейчас могли интересовать какие-то ногти…
– Время раскрасить стены этой комнаты брызгами алой крови. Make my day[52].
Элиза закипела. Она подошла к розетке и выдернула из нее шнур «Плейстешн». Мысленно заткнула уши на протестующий рев Туукки и Каспера. Шли бы они уже по домам играть, если ничего другого не умеют. Засранцы.
– Мы почти побили рекорд, – пожаловался Каспер. – Мужики валились, как сено.
– Можете хоть немного сосредоточиться на этом? – спросила Элиза и ткнула в ноутбук.
– Эй, бейби. Картинка не меняется уже два часа. И останется такой, если все пройдет как надо. Сейчас мы никак не можем помочь Белоснежке. Или ты думаешь, что если мы уставимся в монитор все трое, то сможем отправить ей позитивную энергию и волны силы?
Пока Туукка говорил, он подошел сзади к Элизе и положил руки ей на плечи. Элиза стряхнула его руки. Прикосновение Туукки сейчас ее бесило. Он сам ее бесил. Непостижимо, что она когда-то была в него влюблена, и даже думала – еще пару дней назад, – что они когда-нибудь снова будут вместе, так как оба успели проверить силу своего обаяния и либидо на многих других. Что они все-таки стали любовной историей века, воплощенной пылающей страстью.
Если бы не Туукка, Элизе не надо было бы сейчас сидеть, уставившись на красную точку, обозначающую Белоснежку. Ей не нужно было бы бояться ни за нее, ни за отца. Это Туукка захотел оставить деньги. Это ему пришла в голову «гениальная» идея помыть их в школе. Элиза понимала, что, в общем-то, бессмысленно винить парня в ее теперешнем дерьмовом состоянии, но ненависть проще сконцентрировать на Туукке, чем на отце.
Папа. Папочка, как всегда говорила и думала Элиза. Она всегда была папочкиной дочуркой, особенно потому что мама, сколько Элиза себя помнит, всегда так надолго уезжала в командировки. Элиза и папочка всегда придумывали вдвоем что-нибудь интересное; тащили в гостиную все матрасы, одеяла, подушки и строили огромную крепость, где спали ночами. Папочка делал омлеты в виде головы мишки и пел громким голосом песни Паулы Койвуниеми. Папочка никогда не уставал от ее вечных скороговорок и не нервничал из-за ее причуд. Именно папочке Элиза выплакала первые свои сердечные печали. Наверное, прошел где-то год с того момента, как они устроили марафон «Звездных войн», который завершился межгалактической войной из воздушной кукурузы, что заставило маму бешено вращать глазами.
Последние дни увели ее от папочки, которого, как думала Элиза, она так хорошо знает. На его месте появился странный человек, который изменял маме с молоденькой девушкой и впутывался в опасные криминальные делишки. Элиза хотела взглянуть отцу прямо в глаза и спросить:
– Терхо Вяйсянен, кто же ты на самом деле?
Она боялась за Белоснежку и боялась того, что та узнает. Из ее жизни резко исчезла самая безопасная, самая надежная ее часть, и она не была уверена, сможет ли переварить новые подробности. А переваривать, наверное, будет нужно…
Каспер нажимал кнопки телефона и вдруг поднял глаза на Элизу и Туукку.
– Вот дерьмо. Я только что понял кое-что.
Элизин пульс участился.
– Ну?
– Вряд ли там кому-то разрешат проносить с собой мобильник. Говорят, что Белый Медведь очень осторожен в таких вещах, – сказал Каспер.
– И это только сейчас пришло тебе в голову? – пробурчал Туукка. – Как же она тогда будет докладывать нам обстановку?
Элиза не испугалась.
– Не думаю, что это будет проблема для Белоснежки. Конечно, она найдет способ, как сообщить нам, что все хорошо.
– Ты слишком ей доверяешь, – заметил Туукка и внимательно посмотрел на Элизу.
«Больше, чем вам двоим», – подумала Элиза. И хотя она была благодарна за то, что ей не приходится проводить этот вечер в одиночестве в большом доме, следя за монитором, где мелькает красный огонек, она решила, что когда все закончится, она заявит Туукке и Касперу, что рвет с ними дружбу. Они больше не троица.
Взгляд Элизы снова сосредоточился на красной точке. Что делает сейчас Белоснежка? О чем думает? Элиза начала теребить светлую прядь волос, затем потянула ее кончик в рот. Сосание волос успокаивало ее с детства. Она знала, что эта привычка бесит Туукку, но ее это не беспокоило.
– А если она не сообщит, что все хорошо…
Каспер оставил предложение парить неоконченным в воздухе.
– Тогда действуем согласно первоначальному плану, – сказала Элиза, попытавшись предать голосу спокойные нотки.
– Где закреплен ее навигатор? – спросил Туукка.
– На бедре, – сказала Элиза. – В подвязке чулка.
– А если кто-то его заметит? – подумал вслух Каспер. – Откуда мы узнаем, если, например, навигатор будет оттуда вырван и выброшен в мусор, а Белоснежка – убита, затолкана в какую-нибудь каморку и увезена прочь?
Элиза вскочила со стула. Она хотела ударить Каспера или дать ему щелчок.
– Прекрати такие разговоры. Это не поможет. Можете оба заткнуться до тех пор, пока не понадобится сказать что-то умное. Белоснежка на вечеринке, все хорошо и дела идут так, как надо. Если бы она услышала, как мы тут волнуемся, то наверняка расхохоталась бы нам в рожи.
