Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
Однако председателем Особого комитета был не Тормасов, а Аракчеев. По зрелом размышлении комитет решил, что, «хотя по изменению состояния нравов и можно бы было заменить кнут плетьми», в случае отмены торговой казни народ может по недоразумению вообразить, что всякое уголовное наказание отменяется. Поэтому отмену торговой казни отложили до издания нового Уложения.
В 1824 г. вопрос об отмене кнута возник снова. Адмирал Николай Семенович Мордвинов подал в Государственный Совет записку, в которой писал:
«С того знаменитого для правосудия и человечества времени, когда европейские народы отменили пытки и истребили орудия ее, – одна Россия сохранила у себя кнут, коего одно наименование поражает ужасом народ российский и дает повод иностранцам заключать, что Россия находится еще в диком состоянии. Кнут есть мучительное орудие, которое раздирает человеческое тело, отрывает мясо от костей, режет по воздуху кровавые брызги и потоками крови обливает тело человеческое; мучение лютейшее всех других, ибо все другие, сколь бы болезненны они ни были, всегда менее продолжительны, когда для 20-ти ударов кнутом потребен целый час, а иногда мучение продолжается от восходящего до заходящего солнца… Пока сохраняется кнут, бесполезно реформировать наши законы: правосудие будет всегда оставаться в руках палача. Необходимо как можно скорее отменить это кровавое зрелище, карая преступников выставлением у позорного столба в цепях и особых одеждах» (Там же).
Обсуждая проект нового уголовного законодательства, Государственный Совет учел и предложения Особого комитета 1817 г. Но, хотя за отмену кнута проголосовали тринадцать членов, а за его сохранение – лишь четверо и один воздержался, никаких практических последствий обсуждение не имело.
После 1825 г. эта задача стала и вовсе неактуальной. В отличие от своего старшего брата Николай I считал либеральные реформы ненужными и опасными. Новый Свод Законов (1832) сохранил торговую казнь, хотя ограничил сферу ее применения пятьюдесятью самыми опасными преступлениями. По двадцати девяти статьям преступления, ранее каравшиеся торговой казнью (оскорбление должностного лица, сопротивление властям, тяжкие раны и увечья, скотоложство, лживая присяга, злостное банкротство и т. п.), теперь стали наказываться плетьми, причем публичное наказание плетьми обычно сопровождалось ссылкой, отправкой в арестантские роты и смирительные дома.
Кроме того, появилось такое исправительное наказание, как сечение розгами. Розгу делали из десяти-пятнадцати тонких прутьев около метра длиной, связывая их в пучок веревкой. Для наибольшей болезненности прутья использовали не слишком свежие, но и не слишком сухие. Одной розги хватало на десять ударов, после чего ее заменяли. Применялись розги практически везде.
Свод Законов 1832 г. освободил от телесных наказаний дополнительные категории населения: жен и детей купцов 1-й и 2-й гильдии и представителей еврейского и магометанского духовенства. Мещане и купцы 3-й гильдии теперь могли быть телесно наказаны лишь по приговору уголовного суда. Некоторые льготы получили и дети: до 17-летнего возраста их стало нельзя публично наказывать кнутом или плетью, детей от 10 до 15 лет могли наказывать только розгами, а от 15 до 17 лет – также и плетьми. Остальное население осталось во власти кнута. Александр Полежаев писал в стихотворении «Четыре нации» (1827):
В России чтут
Царя и кнут,
В ней царь с кнутом,
Как поп с крестом:
Он им живет,
И ест и пьет.
А русаки,
Как дураки,
Разиня рот,
Во весь народ
Кричат: «Ура!
Нас бить пора!
Мы любим кнут!»
Зато и бьют
Их как ослов,
Без дальних слов
И ночь и день,
Да и не лень:
Чем больше бьют,
Тем больше жнут,
Что вилы в бок,
То сена клок!
А без побой
Вся Русь хоть вой —
И упадет,
И пропадет!
Как ни жесток был закон, правоприменительная практика оказывалась еще страшнее. Людей нередко наказывали по ошибке. В «Былом и думах» Герцен рассказывает, что в 1843 г. в Москве происходили странные пожары, а поджигателей найти не могли:
«Комиссия, назначенная для розыска зажигательств, судила, то есть секла – месяцев шесть кряду – и ничего не высекла. Государь рассердился и велел дело окончить в три дня. Дело и кончилось в три дня; виновные были найдены и приговорены к наказанию кнутом, клеймению и ссылке в каторжную работу. Из всех домов собрали дворников смотреть страшное наказание “зажигателей”. Это было уже зимой, и я содержался тогда в Крутицких казармах. Жандармский ротмистр, бывший при наказании, добрый старик, сообщил мне подробности, которые я передаю. Первый осужденный на кнут громким голосом сказал народу, что он клянется в своей невинности, что он сам не знает, что отвечал под влиянием боли, при этом он снял с себя рубашку и, повернувшись спиной к народу, прибавил: “Посмотрите, православные!”
Стон ужаса пробежал по толпе: его спина была синяя полосатая рана, и по этой-то ране его следовало бить кнутом. Ропот и мрачный вид собранного народа заставили полицию торопиться, палачи отпустили законное число ударов, другие заклеймили, третьи сковали ноги, и дело казалось оконченным. Однако сцена эта поразила жителей; во всех кругах Москвы говорили об ней. Генерал-губернатор донес об этом государю. Государь велел назначить новый суд и особенно разобрать дело зажигателя, протестовавшего перед наказанием.
Спустя несколько месяцев прочел я в газетах, что государь, желая вознаградить двух невинно наказанных кнутом, приказал им выдать по двести рублей за удар и снабдить особым паспортом, свидетельствующим их невинность, несмотря на клеймо. Это был зажигатель, говоривший к народу, и один из его товарищей».
Лишь на следующем витке развития русского уголовного права, тринадцать лет спустя, в Уложении 1845 г., кнут был наконец отменен, палачам было приказано зарыть свои орудия производства в землю или уничтожить. Отныне самым тяжким наказанием стала публичная экзекуция плетьми, сопровождаемая клеймением и ссылкой на каторгу, причем были точно определены порядок и тяжесть наложения наказания. Было выделено семь степеней наказания: самые опасные преступления карались 100 ударами плетью и бессрочной каторгой, далее, по степеням, количество ударов уменьшалось до 30–40 в соединении с работами на заводах от 4 до 6 лет. Изменился и порядок применения розог, которыми стали сечь за то, за что раньше полагалась плеть: вместо каждых 10 ударов плетью стали давать по 20 ударов розгами, максимум был установлен в 100 ударов.
Уложение 1854 г. (вслед за Уложением 1845 г.) окончательно сделало основными телесными наказаниями битье плетью и розгами. Шпицрутены все еще применялись, но определенно обозначилась тенденция к сокращению и отмене таких экзекуций. За этим стояла новая европейская философия наказаний, ориентированная на то, чтобы вместо причинения физической боли клеймить преступника позором.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 102
