— Иди сюда, — сказала она тебе какое-то время спустя, наклоняясь вперед.
Ты непонимающе посмотрел на нее, а она начала кормить тебя с вилки.
— Еще не так давно я был бы отличной мишенью для этой тарелки, правда? — сказал ты.
Сельваджа коротко засмелась:
— Если ты будешь плохо себя вести, я еще успею воспользоваться ею.
— О’кей. Но с чего вдруг такая неожиданная любезность?
Она продолжала кормить тебя с вилки, лишь бы не отвечать.
— Потому что нет причины ссориться, — наконец сказала она, — мне с тобой хорошо.
— Но ты меня не любишь, — добавил ты грустно.
— Нет, не люблю. Почему я должна любить тебя?
— Потому что я люблю тебя, и это окончательно и бесповоротно. Это не каприз.
— Джонни, тебе не кажется, что у тебя проблемы? Ты мой брат, ты не можешь серьезно влюбиться в меня. Разве это тебя не отталкивает? — сказала она совершенно спокойно. Будто подобные разговоры случаются каждый день.
— Нет, — сказал ты. — Напротив, это самое прекрасное, что со мной когда-либо случалось. И если уж на то пошло, то у тебя тоже проблемы, если думаешь, что нет ничего плохого в том, что мы сделали.
— Нравиться друг другу — это дозволено, — заключила Сельваджа, поднося к твоему рту последний кусочек.
— Разве не дозволено любить тебя, если это мне нравится?
В ответ она улыбнулась и сдалась.
— Согласна, — уступила она, избегая смотреть тебе в глаза, — тогда у нас у обоих проблемы.
На ее лице проскользнула тень стыда, а еще вины, хотя и скрытой.
— Может статься. И это мешает нам быть вместе и получать взаимное удовольствие? — спросил ты.
Она легонько поцеловала тебя в губы, а потом принялась ласкать, а ты благодарил Бога за каждое мгновение этого подаренного чуда.
— Джонни, — сказала она, — я не люблю тебя и не думаю, что что-то изменится. Но, если ты непременно хочешь знать, ты не ошибался, когда говорил, что я обращалась с тобой, как с вещью. Вероятно, в Генуе были люди, которые позволяли мне вести себя так. Я подумала на досуге и решила, что ты был прав, я должа измениться. Отныне я буду относиться к тебе уважительно, — она сказала это так серьезно, что нельзя было ей не поверить.
— А если уже слишком поздно? — спросил ты. — Я ведь могу не простить тебя, знаешь?
Она засмеялась и пожала плечами:
— Может быть, ты и не хочешь прощать меня, но простишь. Я вижу это по твоим глазам, понимаешь?
Да. Она была права.
После ужина, опять же при обоюдном согласии, вы отправились наверх, в ее комнату, где неторопливо занялись любовью. Перед тем как заснуть, она сказала, что любит тебя. По-сестрински. И это лишь усилило беспорядок в твоей голове. Она тебя не любила, но в то же время любила по-сестрински, как ближайшая родственница, с которой у тебя были интимные отношения, приносящие глубокое удовлетворение.
Странное дело. Но в тебе росла уверенность, что с этим придется свыкнуться.
35
Как ни пытался ты выкинуть ее из своей головы, теперь было очевидно, что этот план не удался.
В последующие дни ты снова стал ухаживать за ней. Как положено. Чего никогда не делал с другими. Напротив, обычно девушки бегали за тобой и всячески старались привлечь твое внимание. И нельзя сказать, что ни одной из них не удавалось покорить твое сердце.
С Сельваджей все было иначе. Ты хотел поразить ее. Любой ценой. Она должна была полюбить тебя. Если бы этого не случилось, кто бы мог поручиться, что, заведя новые знакомства, она не бросила бы тебя? Ты не смог бы этого пережить.
Чтобы завоевать ее сердце, ты шел на все: ты носил ей завтрак в постель, ты приглашал ее на ужин в рестораны, ты делал ей сюрпризы. Разумеется, ты даже не намекал, в каком смысле твои знаки внимания были ухаживаниями по всем правилам этикета, впрочем, со временем она сама догадалась бы об этом.
Однажды днем кто-то позвонил в дверь. Мама пошла открывать. Довольная улыбка появилась на твоем лице, как ты ни старался делать вид, что полностью поглощен чтением «La Gazzetta dello Sport»[27]. Сельваджа сидела рядом с тобой, собирая из бусинок новое ожерелье. Расстояние, которое отделяло вас, притом что вы не разговаривали и каждый, на первый взгляд, сосредоточенно занимался своим делом, все же не мешало тебе физически чувствовать ее близость. Мама недолго разговаривала с кем-то на пороге, потом вернулась в гостиную с огромным букетом цветов в руках.
Ты в жизни своей не видел букета бóльших размеров, чем этот, и подивился сам себе.
— Тебе прислали цветы! — воскликнула Сельваджа, поднимаясь, чтобы полюбоваться ими вблизи. — Они чудесные. Это наверняка папа прислал. Там написано? — она погладила нарцисс и втянула его аромат, радостная от такой новости.
— Нет, — сказала мама. — Отправитель не указан. Но самое интересное, что эти цветы не для меня, они для тебя. Кажется, у тебя появился таинственный поклонник. К тому же он широк на руку! — засмеялась мама.
Сельваджа застыла с открытым от удивления ртом и сразу же приняла букет из маминых рук.
— Как, по-твоему, кто бы это мог быть? — начала допытываться mother Антонелла. — У тебя есть кто-то на примете?
— Нет, по правде говоря, нету. Никого. А ты что думаешь, Джонни? — обратилась она к тебе, и тут же стало ясно, что она догадалась, от кого этот букет. Он обошелся тебе в круглую сумму, но ради нее ты был готов даже на большее.
— Кто бы их тебе ни прислал, — сказал ты, — он, должно быть, по уши влюблен. Они великолепны, правда?
— Зачем ты это сделал? — спросила Сельваджа, ставя букет нарциссов, орхидей и лилий в голубую вазу, которая стояла в ее комнате.
Ты был рядом и вот уже несколько минут не мог оторвать от нее взгляда. Когда ваши глаза встретились, она испепелила тебя. Она казалась спокойной, и все же по тому, как она на тебя смотрела и как говорила, было понятно, что спокойствие это напускное.
— С чего ты взяла, что это сделал я? — улыбнулся ты, вызывая ее на дуэль.
Она снова испепелила тебя взглядом.
— Знаю, и все, — ответила она.
— Хорошо, признаюсь, виновен. Что, нельзя было?
— Перестань, — перебила она тебя. — Ты действуешь мне на нервы.
В этот момент ты взял один цветок из букета и приложил его к ее лицу, как местный юродивый, поглаживая мягкими лепестками ее щеку. Она смягчилась и даже улыбнулась. Ты облегченно вздохнул и подумал, что женщины все-таки очень падки на лесть.
— Ты прекрасна, — прошептал ты медленно.
Тут уж ничего не поделаешь, твои ухаживания почему-то раздражали ее. Безусловно, ей льстило такое внимание. Это было очевидно. Ты это понимал. И все же она не могла смириться, что автором всех этих милых глупостей был именно ты.
