Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
— Не встречаться, а общаться! — поправила тетя. — Своей верой ты вдохновишь его и поможешь, рассматривай это благотворительность, доброе дело. И потом, моя дорогая, чинам необходима конкуренция, если ты все внимание сосредоточишь на Марке, ему станет скучно. Он должен чувствовать и видеть, что ты нравишься многим, хотя принадлежишь только ему.
В то же время ты сама должна показывать или, если не получается, создавать иллюзию, что мужчине тоже могут нравиться многие, но ты знаешь, что верен он только тебе. Это тоже демонстрация веры в него, что у тебя даже и мысли не мелькнет, что если мужчина задержался или, даже если ты замужем, не пришел ночевать, то он проводит время с другой женщиной. Нет, ты всем своим видом должна показывать, что понимаешь, бывают разные ситуации, но осознание, что лучше тебя просто не найти, не позволяет тебе показывать и высказывать сомнения в его верности. Ты должна верить в его непогрешимость и всячески это показывать.
— Какая глупость! — искренне возмутилась я. — Даже если у меня есть все доказательства, что он действительно изменил?
— Тем более если он изменил! Если ты хочешь наверняка его потерять, то можешь устроить скандал, а если ты хочешь победить и как приз получить его любовь, то прежде надо понят, что в тебе заставило его изменить! Уходят не к кому-то, а от тебя!
2003
«Уходят не к кому-то, уходят от тебя», — звучало рефреном в моей голове. Я проснулась среди ночи оттого, что за стеной кто-то разговаривал и занимался любовью. В этот раз все как-то пошло наперекосяк. Прошло почти полгода учебы в бизнес-школе, и все это время я жила от модуля к модулю, от встречи с Матвеем к встрече… Мне казалось, что последний модуль изменил наши отношения, мы стали ближе, но, видно, я тешила себя иллюзиями. «Кусочки разбитых иллюзий мостят дорогу к новым возможностям».
В эти два месяца было слишком много работы, и письма Матвею я писала время от времени. В какой то момент я стала больше писать о себе, своих чувствах, своих планах, что абсолютно не соответствовало состоянию девочки, чье внимание полностью направлено на мужчину. И, как и следовало ожидать, приходящие ответы стали тоже более сдержанны и сухи. Я пыталась найти оправдания для Maтвея, что у него тоже слишком много работы, что для него время течет по-другому. Но факты были упрямы, хотя я упорно отказывалась в них верить. Я очень надеялась, что, когда мы встретимся, все изменится.
Как всегда, в пятницу я встретила в аэропорту Маринку и Матвея, и мы мило беседовали по дороге в новое место. Стокгольмская школа экономики решила попробовать провести модуль в новом месте и сменить столь привычный и родной «Балтиец» на более приспособленный для учебы пансионат. Пока мы добирались и искали новое место дислокации, мы настолько проголодались, что решили отправить меня и Матвея за продуктами. Вдвоем мы сели в машину, но разговор как-то не клеился. Матвей был за рулем, я сидела и терзалась вопросом: что происходит?
Наконец мы добрались до магазина и, накупив фруктов, сладостей и прочего, двинулись в обратный путь. По дороге я заметила уютный ресторанчик с освещенной башенкой и показала Матвею, тайно надеясь, что он пригласит меня поужинать.
— Да, ресторанчик действительно милый, — согласился Матвей, — но нас ждут голодные друзья.
В утешение он сделал столь робкую попытку меня поцеловать, что я расценила это скорее как издевательство, тем более что Матвей даже не попытался остановить машину. Но я надеялась, что, стоит нам приехать в пансионат, все изменится.
Слепая судьба в лице нашего учебного секретаря в этот раз поселила нас в соседние номера, и, говоря «спокойной ночи», я втайне ждала приглашения от Матвея остаться в его комнате или предложения остаться у меня.
Поэтому на его попытку отдать мне оставшийся виноград и шоколад я отшутилась, сказав, что если я проголодаюсь, то приду за едой даже ночью.
Матвей улыбнулся и, чмокнув меня в щечку, пожелал спокойной ночи. Я, как наивная дурочка, зажгла свечку и разлила коньяк в бокалы. Я слышала за стеной шаги Матвея и мечтала, что сейчас он возьмет виноград и, постучавшись в мою дверь, спросит, не умираю ли я с голоду и не надо ли меня покормить. Но мои ожидания были тщетны. Я металась по номеру, пытаясь что-то почитать, посмотреть телевизор, повторить что-то из учебной программы, но ничего не помогало. Наконец, измученная ожиданием, я задремала. И мгновенно проснулась, услышав за стеной голоса и знакомые звуки… Я заметалась по номеру, как раненый зверь. Боль от измены и жгучее желание узнать, с кем Матвей, лишали меня рассудка. Я налила стакан воды и приложила к стене надеясь узнать, кто же на моем месте. Мне хотелось ворваться в соседний номер и устроить скандал.
Через несколько минут я поняла, что если останусь в комнате еще немного, то просто сойду с ума. Не придуман ничего лучшего, я набрала номер комнаты Глеба, учившегося в нашей группе и флиртовавшего со мной. Захватив бутылку коньяка, я помчалась в его номер. Глеб, увидев мое помертвевшее лицо и душившие меня рыдания, постарался быть вежливым, что непросто, когда тебя будят в четыре утра, и мягко отказался от коньяка и от меня. Сгорая от стыда, я поплелась обратно в номер. «Мало того что Матвей мне изменил, так я разрушила и легкий флирт с Глебом», — корила я себя. Мыло почти пять утра, за стеной все стихло — то ли ночная гостья уже ушла, то ли сладко спала в объятиях Матвея.
До семи утра я прокручивала в уме весь наш роман, надеясь понять, что происходит, вспоминала слова Цветаевой: «О, вопль женщин всех времен — мой милый, что тебе я сделала?» — и старалась выработать хоть какую-то линию поведения. Согласно прабабушкиному дневнику, нужно показывать, что ничего не случилось, но было так больно, будто по кусочкам выдирали сердце, и я сомневалась, что мне хватит сил сделать вид, что я ничего не знаю. Включив телевизор на всю громкость, я привела себя в порядок и, натянув улыбку, вышла в коридор, где тут же наткнулась на Матвея, выходившего их своей комнаты. Улыбаясь лучезарной улыбкой, он приветствовал меня, как ни в чем не бывало. — Доброе утро, как спалось?
— Ты мог бы иметь лучшее, а довольствовался чем попало, — загадочно и в то же время зло ответила я первое, что пришло мне в голову, нарушив все прабабушкины инструкции. За завтраком я демонстративно села за другой стол и, болтая о всякой ерунде с девчонками, пошла в аудиторию. Все обратили внимание на мой бледный вид и участливо спрашивали, что произошло, и я, пытаясь отшутиться, пристально вглядывалась в столь знакомые лица, силясь понять, кто она. Глеб тоже не шутил со мной, как обычно, что еще сильнее расстраивало. «В конце концов, — думала я, — так ли важно, на кого меня променяли?» И тут вошла Кира. Невысокая, с мальчишеской короткой стрижкой, проницательными карими глазами, она гордо несла полную тарелку зеленого винограда, того самого винограда, который я выбирала с Матвеем в магазине…
Каждый ее шаг словно забивал гвоздь в мою душу. Я даже не представляла, что может быть так больно. Я была готова биться головой об стенку, рвать на себе волосы — и все это не казалось глупым и надуманным, а вполне естественным и необходимым. Я слушала лекции в каком-то оцепенении и бормотала что-то невнятное на вопросы, не заболеваю ли я. Едва дождавшись конца лекций, я бросилась к машине, чтобы уехать домой. Охранник на стоянке, увидев меня, испугался, что в таком состоянии я попаду в аварию, и попытался отговорить от поездки. Но я, словно израненный зверь, рвалась домой, чтобы зализать раны в родной берлоге.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 59
