– Во-первых, – начала она, – что такое «Шмен-де‑фер»?
– Это, можно сказать, баккара.
– А еще как можно сказать?
– Шимми.
– Ну-ну. Следующая попытка.
– Это карточная игра, распространенная в казино.
– Откуда нормальным людям знать, что делается в казино?
– Знают, солнышко, уж поверь мне. Более того, казино теперь узаконены. Ты чересчур наивна.
– Я в казино не хожу.
– Естественно.
– Спорим, Тони и Билл тоже не ходят в казино.
– Зачем на них оглядываться? Тони и Билл – сценаристы Би‑би‑си. Они вообще никуда не ходят.
Тони и Билл ни за что не написали бы ничего похожего на «Шмен-де‑фер». Они всегда стремились к жизненности, к логической связи событий. А этот сценарий напоминал блюдо, состряпанное из залежалых припасов, которые надо употребить, пока не протухли: гора в Уэльсе, казино, пышногрудая блондинка.
– Им ничто не мешает ходить в казино. Деньги у обоих водятся, – упорствовала Софи.
– Разве это деньги? Вот на коммерческом телевидении – деньги.
– Нет, ну, по сравнению с другими британцами. Если взять людей, которые живут на севере страны и работают в магазинах.
– Не понимаю, – сказал Брайан, – почему нас так волнуют другие британцы.
– Разве вы не хотите, чтобы они посмотрели этот фильм? Если он рассчитан только на тех, кто играет в шмен-де‑фер, его ждут пустые залы.
– Чушь, – отрезал Брайан. – В пятницу «Крокфордс»{38} был набит под завязку.
Софи сдалась.
– Короче, каково твое мнение? – спросил Брайан.
– Дрянь полная.
– Ребята и сами знают, что дрянь. Переработку текста собираются поручить Джону Осборну. А уж он позаботится, чтобы у твоей героини было вдоволь смешных реплик.
– А как он объяснит, почему финальная перестрелка происходит в Уэльсе?
– Действие происходит на горе, Софи. Ни в Париже, ни в Лондоне, ни в других местах, где бы тебе захотелось пострелять в людей, гор нет. Честное слово. Ну что ты придираешься?
Софи поняла, что спорить бесполезно. Либо ты принимаешь сценарий, либо нет. Других предложений пока не поступало, а гонорар предлагался баснословный, и Брайан потерял покой. Если она так рвалась в актрисы, считал он, то сниматься нужно именно в таких фильмах. Она лишь на пару шагов отошла от бикини и баллончика с золотой краской – и уже оказалась близка к покорению мира. В свою очередь Клайв сохранял абсолютное равнодушие по поводу ее возможного отъезда в Уэльс.
– Если ты против, я откажусь.
– Почему я должен быть против?
– Потому что ты будешь по мне скучать.
– Тогда я приеду к тебе в Уэльс.
– Честно?
– Клянусь.
– У меня к тебе просьба.
– Говори, я все сделаю.
– Сможешь заходить ко мне домой, чтобы покормить Брандо?
Этого сиамского кота ей прислали в знак восхищения владельцы зоомагазина в Блэкпуле. Доставили его в специальном фургоне, и водитель наотрез отказался везти животное обратно.
– Без проблем. Я словно буду прикасаться к тебе.
В Уэльс он не приехал. (И кота не кормил. Когда она вернулась, Брандо уже сбежал.)
Джон Осборн, как выяснилось, не взялся за переработку «Шмен-де‑фер» по причине занятости. (Софи рекомендовала Билла и Тони, но американские продюсеры не вняли.) Эту миссию взял на себя человек, написавший какие-то сцены для фильма с участием Дина Мартина{39}. В уста героини он вложил ровным счетом три шутки, из которых две вырезали еще до начала съемок, а одну – при монтаже. Режиссера Софи возненавидела.
Зато ее увлек ведущий актер, французский эстрадный певец, носивший имя Джонни Соло, которым, вероятно, был обязан своему менеджеру, а не мадам и мсье Соло. Он был обходителен и необычайно красив; жили они в одной гостинице, и Софи, не в силах вспомнить, почему с самого начала убегает от его преследования, решила остановиться. Нельзя же было сказать – ну, по здравом рассуждении, – что у нее уже есть возлюбленный. Играл Джонни скверно, да и по-английски не понимал ни бельмеса. Софи то и дело просила операторов выключить камеру, потому что не могла подолгу с серьезным видом слушать американский акцент поп-идола. Текст был из рук вон плох, режиссер ужасен, ведущий актер – просто ходячее недоразумение; все это настолько угнетало Софи, что она – к счастью для себя – даже не задумывалась о собственной игре.
Клайв позвонил только за пару дней до начала репетиций.
– Где ты пропадал? – спросила она.
– Где я пропадал? Нигде. А вот ты, между прочим, носилась в нижнем белье по Уэльсу на погляденье Французику Джонни.
– Ты бы тоже мог поглядеть, если бы приехал.
– Тащиться в Уэльс, чтобы только поглядеть? Да еще после кого-то другого?
Ей не хотелось разговоров про очередность, а тем более – про Французика Джонни.
– Так чем же ты занимался?
– Когда как, – туманно протянул он. – Размышлял. Читал. Анализировал.
Лучше бы он назвал какие-нибудь другие занятия: летал, например, в космос, вышивал крестиком или рубил уголь. На мыслителя, читателя и аналитика он никак не тянул.
– С девушками встречался?
– Ой, я тебя умоляю.
– «Я тебя умоляю» и «нет» – это разные вещи.
Ее понесло. Но имела ли она право сыпать упреками, если сама перестала убегать от Французика Джонни? Впрочем, появись Клайв в Уэльсе, она бы и впредь убегала от поп-идола. И нипочем бы не остановилась.
– Между прочим, я звоню пригласить тебя поужинать, – в конце концов сообщил Клайв, давая понять, что дискуссия о точном смысле фразы «Я тебя умоляю» закончена.
Не выпуская телефонной трубки, Софи пожала плечами, но Клайв этого все равно не видел, так что ей в итоге пришлось сказать «да».
В «Тратте» между ними произошла новая размолвка, еще более неприятная. Клайв назвал Софи мещанкой (что бы это могло значить?), имея в виду ее отношение к обручальным кольцам, пеленкам и прочим глубоко безразличным ей вещам. Он так распалился, что Софи на миг показалось, будто он в такой сердитой, неуклюжей манере делает ей предложение. Еще раз спросив его о других девушках, она получила уклончивый ответ и сказала, что ничуть не возражает; тогда он спросил про Французика Джонни, и Софи тоже ответила уклончиво; на обратном пути Клайв с ней не разговаривал. И отказался зайти.
