Все как один оглянулись на комп, что был на диване. Прозвучал сигнал – оповещение о новом сообщение, и оно было от него. Оля, повернувшись к компу, отписалась:
– Да пошёл, ты!.. – и закрыла ноутбук.
Обняв Олесю уже на полном серьёзе попросила прощение. Та, смахивая слезы, целуя в нос племянницу, сказала:
– Оль! Кто же, как не я тебя за всё прощу. Мы же с тобой одной крови! – улыбаясь, – Глупенькая! Мы с тобой родня!
Оля сияя, как начищенный самовар выпорхнула из комнаты. За ней поглаживая живот, вышла и Инна, пробормотав:
– Ой, бабцы, что-то так есть хочется!..
Оказавшись на кухне, Инна и Оля занялись самообжорством. Инна, уютно усевшись за стол, найдя на нём бутерброды, на нервах стала набивать ими щеки, заглотнув очередной, призналась:
– Вот не хотела обжираться на ночь. Так ведь невозможно.
И тут же встав из – за стола, она поспешила к холодильнику, достав сосиски, стала на ходу поглощать, словно не ела минимум, как 2–3 дня.
Из-под лобья спросив Олю:
– Хочешь? Всё мне меньше достанется. А то завтра не отформатирую себя… – смеясь, – Я ленивая!
Оля, выходя из стресса, почувствовала ощутимый голод. Взяв предложенную ей сосиску, начала есть, чавкая. Совершенно расстроенная произнесла:
– Везёт, в галерею пойдёшь… – мечтательно, – богема! Инна, заглатывая сосиску пробубнила:
– Ой, Олька, ты даже не представляешь, чего это мне стоило… – обе вздыхая стали уминать за обе щёки…
… В гостиной всё ещё были «страдания». Олеся всхлипывала, кажется, что слезы в ней нескончаемы.
Таня успокаивала, как могла:
– Не плачь, дурёха. Мы его сделали! Пусть лопнут его глаза, да и всех комментаристов, – смахивая набежавшую слезу, – ты самая лучшая!
Олеся, где-то как-то понимая, что она именно такая, вздохнула.
Таня, видя просветление в настроение Олеси, срываясь дивана, вскочив на ноги, порхая, как птичка в начале мая, защебетала:
– Моё бельё ещё и не таких, как твой Аркадий доводило до безумия.
Глядя на пальцы рук, упиваясь сияньем брюлика, пусть тот маленький, но все же не стекляшка, сказала:
– Всё будет «Тип-топ»!.. Мне брюлик об этом сказал. – глядя на руку, наблюдая как играет отблеском кольцо. – довольно, – оно волшебное! Вот увидишь, завтра непременно на скайпе отметится.
Обнявшись они заснули на диване.
Новый день для Тани задался не ахти, та, проснувшись, испуганно стала ощупывать лицо, находя что, оно явно не в форме, потом перейдя к бокам находя, что они заплыли, поспешила растереть, боясь скопления лишних жиров и целлюлита. Не понимая: откуда они вообще в ней? Напрягая память, что было вчера, сочла, что только стресс мог сделать своё «чёрное дело».
В истерике завопила:
– Жуть, мне же надо на встречу с Гешей. Кошмар! Вскакивая, перешагивая через Олесю, сетуя, что к такой причёске не знает, что одеть. Она не знала с чего начать, чтобы достойно выйти из дурацкого положения. Делая кислую мину, пробормотала:
– Нет, это ужас! Одеть нечего! Надо все барахло выбросить. И начать новую жизнь с нового лица. Срочно надо найти свой имидж… – ужасаясь, – блин, где я могла его потерять?
Вбежавшая Оля краем, ухом уловившая последнюю фразу, стала поддакивать:
– Точно, всё на фиг с пляжа. Все старое неимущим!.. Себе новое купи, а старые ненужные шмотки отдай мне. Мне завтра идти на кастинг. Если хочешь – возьми мои шмотки, к волосам подойдёт и моложе будешь лет на… Видя злое лицо Тани, моргая невинными глазами, пролепетала:
– На полгода.
Таня включая истерику стала бегать за ней с кулаками. От шума и гама, наконец – таки проснулась Олеся, прикрикивая спросонья на Таню:
– Нашла с кем связываться!..
Та разъярённая подбежав к той, со злостью сорвала с неё лиф. С воплем:
– Отдай!.. – срываясь, – что одна, что другая…
Становясь мегерой, зло:
– Блин, родственнички!
Олеся, стараясь удержать лиф двумя руками, возмущённо прокричала:
– Ты совсем что ли? Не с той ноги встала?
Таня фыркнув, направилась к выходу, бубня себе под нос: – Достали! Всегда всем недовольны.
Демонстративно выходя, она оставила после себя полнейший негатив, что буквально завис в атмосфере комнаты.
Олеся и Оля опешили, констатируя в один голос:
– Пипец! Что сейчас было? – вздохнув, обнявшись сели на диван.
В обнимку стараясь переварить то, что им для размышления подбросила Танюша, их подружка. Та только что на их глазах предстала «фурией».
Оля решила, что необходимо позавтракать, а то как-то стало «муторно» на душе. Она выбежала на кухню, чтобы поставить чайник. Там немного повозившись, вернулась с подносом, на котором были их любимые чашки, мамины, в них до краёв налит чай с лимоном, и тарелка с бутербродами. За ней бочком с чашкой в руке вошла Инна, застыв в дверях. Они дружно принялись пить чай. Олеся с чашкой в руке включила комп, вышла на скайп. Тишина. Возмущённо:
– Вот гад, никаких поползновений. Ни здрасте, ни до свидания.
Таня тоже пристроилась к ним, сидя у окна, шлифуя ногти, забыв обиду, поспешила вставить «в тему»:
– Так ты его так ошарашила. Наверно до сих пор не придёт в себя.
Инна, стоя в дверях, отпивая чай, заедая бутиком, из солидарности пробормотала:
– Ага.
Олеся, сидя в напряжении перед монитором, ёрзая на диване, не могла дождаться появления Аркаши.
Оля, отставив в сторонку чашку, решила сбежать из этого «скучного сада», протискиваясь бочком в дверях задела Инну. Та от неожиданности завопила:
– Ты, что оборзела, совсем уже? – прокручивая пальцем у виска, – так и ожог получить можно.
Оля видя, что тётушка не в духе, переходя на шёпот, пролепетала:
– Инн, прости, я не хотела. Мне надо!
Искоса глядя на Олесю:
– Лесечка, ты, только не волнуйся. Я его вчера послала… Олеся, вскочив с дивана, со всей силой бросила в неё чашку, что в одно мгновение разбилась вдребезги. Инна, стоя с полным ртом со вздохом стукнув по бедру рукой, вскользь бросила:
– Ну, началась физзарядка. Я пас. В забеге не участвую, – беря новый бутик, поглощая за обе щёки, прошамкала: – Дурка отдыхает! Ненормальные! А ещё родственницы. Оля поспешила спрятаться за спину Инны, та вновь недовольно, пробурчала:
– Э-э!.. Бабоньки, перестаньте, забембали уже своими разборками.
Таня, глядя на «родственную идиллию», вздыхая, констатировала:
– Нечем заняться! Мне бы ваши проблемы.
