Вера наклонилась над столом и всем своим существом внимательно стала следить за объяснением.
— Я беру квадратный клетчатый лист бумаги, — начал Бертильон, исполняя в тоже самое время все то, что говорил. — Криптограмма начинается цифрой 20, и я пишу вертикально в каждой клеточке цифры, начиная с 1 и до 20. Затем то же самое я делаю горизонтально, начиная от клетки, находящейся направо, справа и сверху от единицы. А теперь я беру самый текст криптограммы и по одной букве, цифре или знаку на клетку переписываю его горизонтально, начиная справа от первой цифры «1» и как раз под второй такой же цифрой. И получаю таким образом таблицу.
Ни один мускул на лице Веры не дрогнул, пока Бертильон, отдавшись своей работе, наконец, закончил замысловатую непонятную таблицу.
— Теперь заметьте, — продолжал Бертильон, — этот знак в конце криптограммы.
— Что же он означает? — спросила Вера самым милым голосом.
— Он означает, что мы должны провести на этой таблице карандашем такой же знак, начиная его от буквы «g». Получается следующее. Это очень просто. Не обращая внимания на множество остальных букв, цифр и знаков, которые здесь фигурируют лишь для того, чтобы запутать тех, кто не посвящен в секреты, перепишем одна за другой все буквы, через которые прошел карандаш, и мы знаем, что такое Сэверак писал своему корреспонденту.
— Ага, — произнесла Вера.
И как бы повинуясь своему лишь любопытству, она встала, обошла стол и остановилась несколько позади Бертильона. Она несколько нагнулась над ним, почти вынув свою правую руку из муфты, в глубине которой еще скрывался клинок кинжала.
Не подозревая ужасной опасности, которой он себя подставлял, Бертильон с улыбкой принялся быстро писать.
— Вот, — заключил он, — одни лишь нужные буквы. Мне остается теперь их переписать еще раз, разделив сообразно словами, которые они образуют. Это уже легко! Смотрите!
И, вслух диктуя буквы и слоги, он стал писать…
Несчастный не успел окончить…
Вера взмахнула рукой, в которой сверкнул клинок кинжала блеснувший под лучом солнца, и лезвие до рукоятки вонзилось в шею Бертильона. Ученый не смог даже крикнуть. Его тело все вздрогнуло и рухнуло в кресло. Вера спокойно вытащила кинжал и отскочила в сторону; струя крови брызнула из страшной раны.
Она собрала все бумаги, на которых писал Бертильон, тщательно свернула вместе с ними криптограмму Сэверака и все это засунула за свой корсаж. Затем она надела шляпу и перчатки, отерла кинжал о столовую скатерть и спрятала его в муфту и, бросив последний взгляд на труп, пожала плечами, проговорив:
— Гм! Так надо! Иначе он нас бы предал. Он обладал самым главным нашим секретом, касающимся жизни моего отца!
И приняв свой невинный взгляд и наивное выражение лица, она вышла из рабочего кабинета. Внизу лестницы она встретилась со старухой служанкой.
И тут новая мысль возникла в ее уме.
— Мадам, не заметили ли вы в переулке пред входом молодого человека с газетой?
— Да, — ответила служанка.
— А, тем лучше! Только бы это был тот, которого ждет г-н Бертильон.
Она бросилась в сад, отворила калитку и довольно громко позвала:
— Monsieur!
Чувин заметил Веру и подошел к ней.
— Иди, — проговорила она вполголоса. — Все готово! Но нужно отделаться от служанки, чтобы как можно позже узнали дело. Свяжи ее и запри в кухне.
Чувин сложил газету и положил ее в карман. Затем по следам Веры он прошел через сад и вошел в дом. Старушка все еще была около лестницы.
Она посторонилась, чтобы дать пройти девице и молодому человеку.
Но две сильные руки внезапно опустились на ее шею, и не успела она вскрикнуть, как была уже связана по рукам и ногам и с заткнутым ртом, наполовину без памяти от испуга, брошена на полу кухни.
— Лучше было бы ее убить, Вера! — проговорил тогда Чувин. — Если мы оставим ее в живых, то она даст все наши приметы и, рано или поздно, мы будем арестованы. Тогда как, если… ты понимаешь? Нас никто не видел, как мы вошли. Переулок — пустой. Так что у нас все шансы, что нас никто не увидит и при выходе. И если служанка никогда не заговорит, то и нас не найдут никогда. И наша миссия не будет испорчена арестом, который станет тогда невозможным.
Девушка минуту подумала, потом спокойно проговорила:
— Ты прав! Убей ее.
И вполголоса она добавила Чувину, который наклонился над старухой:
— Что такое значит жизнь такой старухи? Ничто! Что она может весить рядом с свободой мира? Менее, чем ничто…
И она вышла из кухни, тогда как Чувин в одну минуту покончил со своей жертвой…
На утро после этого трагического дня террористы снова собрались в маленькой квартирке Архильева в Женеве. Вокруг стола, по бокам Веры и Чувина сидели: Марциали, Вампа и Гаврило.
Вера вынула из-за корсажа бумагу. Посредине ее собственным почерком самой девушки стояло:
«Грот Розас. Посылай Веру и денег. Имею драгоценного заложника. Амнистия. Победа».
— Вот перевод криптограммы моего отца, — проговорила холодным тоном Вера. — Прочтите и решим.
— А ключ криптограммы? — спросил Гаврило.
— Да, а ключ? — подтвердили Вампа и Марциали.
— Он прежде составлял тайну Архильева, а теперь мою.
Пред этими словами, произнесенными с суровой властностью, преклонились все четверо сообщников. Они обязаны были подчиняться безусловно человеку, которого выбрали себе сами.
— Хорошо, — сказал Гаврило. — Итак, Сэверак — жив. Он находится в гротах Розас на побережье испанской Каталонии, неподалеку от мыса Креуса. Он просит, Вера, тебя и денег. Как ты решишь?
— Я подчиняюсь, как подчинитесь и вы. Сегодня же вечером я отправляюсь в Испанию. Сколько у нас в кассе, Вампа?
— Пятнадцать тысяч восемьсот двадцать франков.
— Хорошо! Я беру десять тысяч франков французскими деньгами.
— А как же организация партии? — спросил Чувин.
— Это решит Сэверак. Расстанемся! Уже полдень. Я отправляюсь с вечерним поездом. Когда у меня будут деньги, Вампа?
— Через два часа я тебе их принесу.
Мужчины встали и один за другим пожали холодную руку, протянутую им Верой.
А в восемь часов вечера элегантно одетая в дорожный костюм, молодая женщина с саквояжем из великолепной кожи и с золотой анаграммой через плечо заняла особое отделение в вагоне первого класса на Лион.
Сами террористы с трудом узнали бы в этой аристократической путешественнице свою строгую и непреклонную распорядительницу.
