Дэвид усмехнулся.
– Странно, что журналисты об этом не пронюхали первыми. Правда, они мало мною интересовались, потому что я вел довольно замкнутый образ жизни, не посещал шумные светские тусовки. Несмотря на желание прославиться, я опасался привлекать к себе чересчур пристальное внимание. Я боялся, что правда о моем происхождении может травмировать дорогих мне людей, – он бросил взгляд на Паулу и Долорес, – и нанести вред твоей карьере, Альберт.
Лорд Каннингхем фыркнул.
– Ерунда! Мы не отвечаем за грехи своих родственников.
– И тем не менее общественное мнение даже в современном мире довольно строго в вопросах морали и нетерпимо к чужим ошибкам, а англичане в большинстве своем были и остаются в некоторой степени пуританами.
– Ты еще не рассказал нам про колье тети Вероники, благодаря которому и заварилась вся эта каша, – напомнил ему Альберт, многозначительно взглянув на Паулу.
– Вероника, желая загладить передо мной свою вину, хотела обеспечить меня как можно лучше. Денег, вырученных от продажи акций, ей показалось недостаточно, и она решила продать кое-что из своих драгоценностей, и в первую очередь бриллиантовое колье. Мы с дядей отговаривали ее, но она была очень упряма, и если принимала какое-то решение, то переубедить ее было невозможно. Шеймус по ее настоянию потихоньку продал колье где-то в Лондоне, предварительно изготовив копию. Копия не понравилась Веронике, показалась ей не слишком убедительной, и она, чтоб не возникло никаких вопросов, объявила о пропаже колье. По каким-то причинам оно не было застраховано, так что страховые агенты не могли обвинить ее в обмане с целью урвать двойной куш, поэтому она сделала это без опаски. Полиция, не найдя никаких концов, закрыла дело, а копия так и осталась у Шеймуса. Он положил фальшивое колье в шкатулку и, видимо, забыл о нем. Откровенно говоря, я этому рад, иначе я не знаю, когда еще решился бы открыться вам.
– Я тоже очень рада, что обнаружила колье, – подхватила Паула. – Благодаря ему я нашла брата.
– И не только брата, – пробормотал Альберт себе под нос, но Паула услышала и покраснела.
Дэвид заметил их переглядывания, и понимающая улыбка заиграла на его губах.
– Миссис Макмайер, – обратился он к Долорес, – не могли бы вы показать мне ваш семейный альбом? У меня есть две фотографии, на которых запечатлена вся ваша семья где-то на море, но мне хотелось бы посмотреть все. Мне очень интересно.
Миссис Макмайер подскочила.
– Ну конечно же, мой дорогой, конечно. Я покажу тебе все, что ты захочешь, а ты не стесняйся, ведь теперь это твой дом.
– Спасибо, миссис Макмайер, – сдавленно пробормотал Дэвид.
– Пустяки, мой мальчик. Кстати, можешь называть меня Долорес. – Она повернулась к Пауле и Альберту.
– Я всегда чувствовала, что в Винченцо есть что-то такое, что-то до боли знакомое… Теперь я понимаю, что он напоминал мне Шона в молодости. Шеймус был прав: ты очень похож на него. Сейчас я покажу тебе фотографии, и ты сам увидишь. Идем заодно посмотрим, понравится ли тебе голубая комната, в которой ты будешь жить. Или ты предпочитаешь мансарду, где жил твой дядя? Она большая и светлая. Паула может устроить свою студию в какой-нибудь другой комнате.
Дэвид знал, как много для Паулы значит студия, и поспешил заверить миссис Макмайер, что голубой его любимый цвет.
– Теперь тебе будет нелегко разлучить твою маму с Дэвидом, – пошутил Альберт, когда они ушли. – Думаю, он станет ее любимчиком. Не будешь ревновать, Паула?
– Ничуть. А у тебя теперь тоже появился брат, кузен, – заметила она. – Твоя мама знает? Как она к этому отнеслась?
– Да, знает, и она счастлива. Снуппи, кстати, тоже. Его меню стало разнообразнее. Теперь он лакомится кистями Дэвида. Мама этой истории не очень удивилась. Она всегда думала, что Вероника неспроста так быстро выскочила за Беллинджера и что за этим скрывается какая-то тайна.
Паула грустно покачала головой.
– Бедная леди Вероника. Она двадцать лет прожила с нелюбимым человеком, к тому же негодяем, и не знала, где ее сын. Хорошо, что хоть под конец они нашли друг друга. – Она тепло улыбнулась. – А Дэвид такой душка, правда? Заметил, как он мило отказался от мансарды. Он понимает, что мне важно иметь хорошую студию.
– Плохо, конечно, что такой хороший художник, как Дэвид, не будет иметь своей студии. Не станет же он ездить каждый день в Чимниз, чтобы порисовать. У нас есть неплохая светлая угловая комната в Каннингхем-Хилле, которую легко переделать в студию.
– Альберт! Не собираешься же ты насовсем похитить у нас Дэвида! Он тебе ведь только двоюродный брат, а мне единокровный, а это почти то же, что родной.
Альберт сел на диван рядом с ней.
– Ты не так поняла меня, Паула. В угловой комнате в Каннингхем-Хилле мы устроим студию для тебя. – Его глаза подернулись томной пеленой, а губы чуть заметно дрогнули.
– Это будет неудобно, – прикинулась дурочкой Паула. – Моя студия будет в Каннингхем-Хилле, а жить я буду здесь. Гораздо лучше иметь студию у себя дома.
Он обнял ее и притянул к себе.
– Ты права, дорогая. Полагаю, мы сможем найти для тебя и спальню, чтобы ты переехала со всеми своими вещами. Единственным неудобством для тебя будет то, что придется делить спальню со мной.
Паула иронично вскинула бровь.
– А ты не опасаешься, что я удеру с твоими китайскими вазами?
– Отныне все, что принадлежит мне, принадлежит и тебе, любимая, – пробормотал он, приблизив лицо к ее лицу. – Мои вазы, мой дом, мое имя… Я люблю тебя, Паула.
– Я тоже люблю тебя, Альберт, – прошептала она за мгновение до того, как их губы встретились в поцелуе. Когда они оторвались друг от друга, Паула спросила: – А как быть с предпосылками?
Вынырнув из чувственного тумана, он непонимающе заморгал.
– Какие предпосылки?
– Ну предпосылки к браку, помнишь? Здоровье, имущество, воспитание и желание.
– Ах ты об этом, – протянул он. – Ну, на здоровье я не жалуюсь, с имуществом и воспитанием вроде бы тоже все в порядке, а что касается желания, – он лукаво улыбнулся, – то можешь сама убедиться. – Он взял ее руку и поднес к выпуклости в брюках.
Паула расхохоталась и крепко поцеловала его.
Они не слышали, как вошла миссис Огилви. Она вообще могла ходить совершенно бесшумно, несмотря на немолодые годы. Агнес осторожно покашляла, давая понять, что они не одни.
От неожиданности Паула с Альбертом отпрянули друг от друга. Из-за опухшей щеки нельзя было понять, хмурится она или улыбается.
– Миссис Огилви, зачем вы пришли? Вам следует быть в постели! – воскликнула Паула.
– И вам тоже, судя по тому, чем вы тут занимаетесь, – отпарировала миссис Огилви. – Да и как я могу лежать, когда тут такие дела творятся. Поздравляю тебя с братом, девочка. Я так рада за миссис Макмайер. Она всегда хотела сына, и вот, пожалуйста, теперь он у нее есть.
