Роды у Ламис принимала Розалинда вместе с приглашенной акушеркой. В решении молодой женщины рожать дома никто также не усмотрел ничего странного. Роды прошли быстро и без осложнений.
Все шло по плану. Но потом оказалось, что подруги слишком привязались к своему ненаглядному мальчику и не желали уступать его…
— Ламис потребовала с меня обещания не выходить с ней на связь, — сказала Рози Наджибу. — Она никак не хотела расставаться с сыном, хотя и понимала, что выбора у нее нет.
Когда для Ламис настала пора возвращаться домой, она безутешно рыдала над детской кроваткой. А потом попросила Рози об одном, последнем одолжении.
— Рози, не звони мне, не пиши, не пытайся связаться со мной, — сказала она, захлебываясь от слез. — Мне необходимо вычеркнуть его из памяти. Я сойду с ума, если стану о нем думать. Мне придется лгать, притворяться перед всеми. Я не смогу жить двойной жизнью. Это выше моих сил.
И сама Рози тоже обо всем забыла. Сэм стал ее сыном.
— Мне нужно еще кое-что тебе сказать, — произнесла Рози. К этому времени луна уже высоко поднялась над горой. — Я уверена, что Джемшид оставил мне Розу аль-Джавади.
— Как?! — воскликнул Надж.
— Джемшид говорил, что это хрустальная роза. Она вправлена в резной деревянный барельеф. Тот, в индийском стиле. Он сказал, что это семейная реликвия и она дорога семье как память. Джемшид заставил меня дать обещание, что в том случае, если он погибнет на войне, я сохраню реликвию и со временем передам ее его сыну.
Наджиб глядел на нее, не в силах произнести ни слова.
— Где… где она теперь? — наконец сумел выговорить он.
— Надж, она на моем чайном столике. Как раз возле той розы, которую мне оставила Ламис. Ты ее рассматривал, когда пришел в первый раз. Может быть, ты даже держал в руках свою Розу.
— Сэм, — сказала Розалинда, — это твоя тетя Ламис.
Узнав о том, что Ламис прибыла во дворец, чтобы принять участие в свадебных торжествах, Розалинда не находила себе места. Но, едва увидев подругу, поняла, что все будет хорошо. Ламис с жаром обняла ее. Она улыбалась, и плакала, и без конца повторяла:
— Рози! Рози!
Ламис хотелось взглянуть на сына, и старые подруги встретились в частных покоях Зары.
— Здравствуйте, — робко сказал Сэм и тут же спрятался за спиной Розалинды.
— Ой, как же он похож на дедушку! — воскликнула Ламис. — Здравствуй, Самир!
Она потянулась к мальчику. Сэм поднял глаза на Розалинду. Та улыбнулась, и тогда он сделал шаг навстречу Ламис.
— Какой же ты славный!
Ламис поцеловала его в щеку. Сердце Розалинды разрывалось, когда она смотрела на неуверенные, неестественные движения подруги.
— Рози, спасибо тебе. Разве слова могут что-нибудь выразить? Все у вас в порядке? Я же вижу, ему с тобой хорошо.
Она опять поцеловала Сэма — очень осторожно, чтобы не испугать мальчика, — и отпустила его. А он остановился в нескольких шагах, задумчиво глядя на нее.
— А почему вы — моя тетя?
— Потому что я — сестра твоего нового папы. — Ламис смахнула слезу и всхлипнула. — Я люблю тебя. Я тебя очень люблю и всегда буду любить.
Вечером накануне свадьбы Розалинда и Наджиб отправились на прогулку.
— Что тебя убедило? — спросила Розалинда.
— Ты. Твои слова.
Она улыбнулась, не скрывая слез.
— Правда?
— Как только я поверил, что ты говоришь мне правду, все встало на свои места. Это было похоже на головоломку, которую долго и мучительно складываешь из кусочков, и вдруг перед тобой встает цельный образ. Даже если бы я не догадался насчет Ламис, мне следовало понять, что ты — честный человек.
Нежданная надежда душила Розалинду, не давала говорить.
Они шли между цветов, фонтанов, лепных арок, мраморных колонн. А солнце опускалось за горную гряду, и сумерки несли с собой освежающую прохладу…
Наджиб в костюме предков был неотразим. Ему удивительно шли широкие шаровары и длинная туника с широким воротом, украшенным цветным шитьем. Сейчас Наджиб напоминал парванских воинов, которых Розалинда когда-то видела на фотографиях.
— Ты уже поговорил с Ламис? — спросила она.
— Мы с ней долго сегодня беседовали. Ей стало намного легче, когда она поняла, что может поделиться со мной. Конечно, Ламис могла бы быть откровенной с самого начала, но она очень боялась реакции деда.
— А при жизни деда ты бы помог ей?
Наджиб весело взглянул на Розалинду.
— А как же, Рози? Неужели ты думаешь, что я, вслед за стариком, стал бы обвинять ее в том, в чем виноват не имеющий совести мужчина?
— Иногда мне казалось, что твои взгляды не очень отличаются от взглядов твоего деда, — мягко возразила Розалинда.
Надж сокрушенно кивнул.
— Прости меня, Рози, чудесная моя Рози. Как-нибудь я расскажу о женщине, по которой судил о тебе, вместо того чтобы дать себе труд всмотреться в тебя. Я видел тебя сквозь призму моего опыта общения с Мейсой. И даже если больше всего на свете я хотел доверять тебе, все равно исходил из самого худшего и потому принимал максимальные меры предосторожности. Я сам себе не верил.
— Ламис сказала мне, что она думала, будто семья намерена вернуть себе трон, и именно потому вопрос имеет огромное значение для всех вас.
— Все правильно. Но, Розалинда, об этом ни с кем не следует говорить.
— Те двое, которые приезжали к сэру Джону, — это сыновья принца Вафика?
— Ашрафа мой дед назначил наследником престола. И его поддерживает вся семья. Он старший сын дяди Вафика. Мы не раз сражались вместе, поэтому наши планы согласованы.
— И потому ты так перепугался, когда узнал о существовании Сэма?
— Мы считали, что нам слишком поздно стало известно о том, что остался в живых сын Камиля. Из-за целого ряда обстоятельств это известие нас не порадовало. Прежде всего потому, что о его существовании очень скоро должны были проведать агенты Гасиба. Нам нужно было действовать немедленно, чтобы защитить его, но у нас не было кольца. Гасиб в любой момент мог воспользоваться твоим сыном, используя его против Ашрафа, то есть как инструмент раскола нации. В этой ситуации Роза аль-Джавади приобрела огромное значение.
Кампания наша уже давно начата, и мы понесли бы большие потери, если бы нам вздумалось сейчас остановить ее. В течение следующих нескольких недель многое станет достоянием гласности. У нас нет реальных способов избежать огласки многих фактов. Даже если мы попытаемся остаться в тени, это лишь поставит под угрозу наши жизни.
— Ты хочешь сказать, что Гасибу остались считаные недели? — ахнула Розалинда.
