– Правда? – Эрни приподнялся на локтях и оглянулся. – Интересная поза. Я и не знал, что ты умеешь так задирать ноги. Может, попробуем как-нибудь, а?
– Ответ отрицательный. Ноги затекут.
– Ладно. Давай тогда повесим эту штуку на место.
Эрни скатился с нее, Пэтти, изловчившись, села и теперь придерживала зеркало рукой.
– Вот, я его держу.
– Подождешь минутку, пока я схожу в ванную?
– Конечно.
Пожалуй, она повесит зеркало без его помощи. Теперь Пэтти видела, в чем дело, – разогнулась проволока. Это легко исправить.
Встав с кровати, Эрни обернулся.
– Только не исчезай, хорошо?
Пэтти встретилась с ним взглядом. Они так и не поговорили о прошедшем вечере – времени не нашлось. Едва Эрни увидел зеркала, одежда его разлетелась по всей комнате.
Но, наверное, он хочет поговорить. Еще бы – после такой-то сцены! А она должна извиниться за то, что наговорила его родителям, – не хочется, конечно, но надо.
Так что на этот раз, сказала себе Пэтти, я изменю привычному сценарию. Но только на этот раз.
– Ладно, я остаюсь.
– Хорошо. – И он исчез в ванной.
Когда Эрни вернулся, Пэтти стояла на кровати и, подняв руки над головой, вешала на место зеркало.
– Тебе помочь? – подойдя, спросил Эрни.
Пэтти хотела ответить «нет», но вспомнила, какими глазами он смотрел на нее, когда просил разрешения поймать такси.
– Конечно. У тебя ведь руки длиннее моих!
Эрни взобрался на кровать. Вместе они повесили зеркало, а потом… случилось неизбежное: сплетясь руками и ногами, они упали на смятые простыни – но в этот раз легли на бок, чтобы смотреться в зеркало вместе.
Новая порция буйного восторга… новый поход Эрни в ванную… и вот они лежат обнявшись на черных атласных простынях. Пэтти, склонив голову на грудь Эрни, слушала, как бьется сердце. Пальцы Эрни перебирали ее волосы. Хорошо!.. Даже слишком.
Пэтти боялась размякнуть. Сейчас она лежит с ним в обнимку, там, глядишь, оставит его ночевать, а потом… Страшно подумать, что она может предать свою мечту! Ну нет, ни за что! Хорошо, пусть полежит рядом во время разговора, решила она, но потом я его подниму и выставлю.
– Никогда еще мы не делали этого дважды за вечер, – заметил Эрни.
– Да, кажется, ни разу.
– Во второй раз все по-другому. Не спешишь, стараешься растянуть удовольствие…
– Угу.
Пэтти второй раз тоже понравился. Но, если они будут вести разговоры о сексе, за вторым разом последует третий. А этого Пэтти совсем не хотелось. Барьеры между ними падали один за другим, и это ее пугало.
Так что она решила перейти к более безопасной теме – к родителям Эрни.
– Эрни, я сегодня нагрубила твоим родителям. Надеюсь, у тебя из-за этого проблем не будет. Когда будешь с кем-нибудь из них разговаривать, скажи, что я сумасшедшая, что сижу на транквилизаторах – словом, наплети что хочешь, лишь бы они успокоились.
Он крепче прижал ее к себе.
– Если мы когда-нибудь и заговорим друг с другом, то только по их инициативе. И извиняться тебе не за что. Это я должен за них извиниться – они такие, всегда такими были, и напрасно я вообразил, что они смогут хотя бы один вечер вести себя прилично. Прости, что я заставил тебя пройти через это.
– Не извиняйся. – Пэтти легла щекой ему на грудь, прислушиваясь к размеренному стуку сердца. – Глупо обижаться на такое смехотворное обвинение. И потом, классно я им отплатила!
– Это точно. – Несколько секунд Эрни молча гладил ее по волосам. – Они все надеются, что я образумлюсь и женюсь на какой-нибудь богатой наследнице из хорошей семьи. Этакий династический брак, как в Средние века. И не могут понять, что моя семейная жизнь окажется не лучше, чем у них.
– Так не поддавайся! Сейчас не Средние века, в конце-то концов!
Он вздохнул.
– Ты права. Но, даже если я женюсь по собственному выбору, от судьбы не уйти. И мы с женой, и дети – все мы будем жить под грузом богатства. Я видел, как деньги калечат людям жизнь, убивают все человеческие чувства, и будь я проклят, если обреку своих детей на такие страдания! Если бы ты росла со мной вместе, то понимала бы, о чем я говорю.
Пэтти приподнялась на локте и взглянула Эрни в лицо.
– Думаешь, у тебя было тяжелое детство? А в трех комнатах вместе с пятью братьями и сестрами жить не пробовал?
– Лучше так, чем в двадцати трех комнатах – одному.
– Ты не понимаешь, о чем говоришь!
– По крайней мере, тебе не было одиноко, – стоял на своем Эрни.
– Да я все на свете отдала бы за одиночество! Ты не представляешь, какое счастье – иметь собственную квартиру! Ну нет, свою свободу я ни на какие коврижки не променяю. Если я выйду замуж, то лет через десять, не раньше.
– Мои родители, как видишь, и в браке свободы не потеряли. Мне они нанимали нянек и гувернанток, а сами занимались всем, чем вздумается. Им просто незачем было общаться ни со мной, ни друг с другом. Иногда я думаю, что богатство убивает любовь.
– А бедность убивает душу! Прости, но ты действительно не понимаешь, о чем речь. Поезжай в Заводь да поживи с недельку в доме моих родителей – посмотрим, что ты тогда запоешь. – Она вздрогнула. – Если выживешь, конечно.
Хорошо, что мы об этом заговорили, подумала Пэтти. А то я уже начала забывать, чего хочу от жизни.
– Выживу, – заверил Эрни.
– Ошибаешься! Тебе легко лежать тут и хвастаться, а как дойдет до настоящего дела…
– Подожди-ка минутку. – Эрни подсунул под голову подушку, чтобы смотреть Пэтти в лицо. – Я не какой-нибудь избалованный богатенький хлыщ, из тех, что впадают в истерику, когда обнаруживают, что вместо паюсной икры им подали зернистую. Думаешь, я маменькин сынок? Городской белоручка?
– Что за глупый спор мы ведем. – Пэтти перевернулась на живот и уперлась подбородком в грудь Эрни. – Поверь мне, едва ты окажешься в Заводи, как сбежишь оттуда сверкая пятками.
– Ошибаешься.
– А вот и нет.
Несколько долгих мгновений Эрни молча смотрел ей в глаза.
– Что ты делаешь в эти выходные?
Пэтти заморгала.
– Ну… еще не придумала. Надо бы купить несколько книжных полок, так что…
– Но это не срочно?
– Совсем не срочно.
– Тогда ныряем в Заводь.
Пэтти расплылась в улыбке, сообразив, что Эрни ее дразнит.
– Черный у тебя юмор!
Но он не улыбнулся в ответ.
– Это не юмор. Я серьезно.
