— Да? А о каких тогда деньгах они говорили?
Гольстер еще сильнее напрягся. Похоже, эта тема волновала его намного больше, чем предыдущая.
— Что за деньги? — спросил он нервно.
— Вы меня спрашиваете?
— Да, вас, — крикнул Гольстер. — Если пришли, так выкладывайте все начистоту.
— А вы у него сами спросите, — предложила я. — Вот позвоните сейчас и спросите. Например, о том, что он делал только что в банке. В обществе Веры Сомовой…
— Вера! Вы ее видели?
— Да, она была с Заревичем. Скорее всего, деньги, полученные Сомовым в наследство, уже в кармане Заревича. Он угрожал Вере. Она переведет их на свое имя, и Заревич заставит Сомову отдать, подарить их ему. Насколько мне известно, речь идет о довольно крупной сумме.
— Да уж… — Гольстер вскочил на ноги. — Но этого не может быть! Он говорил, что Веры нет в городе. Она якобы скрывается. А на самом деле…
Я начинала торжествовать. Гольстер понимает наконец, что я не враг, а, наоборот, раскрываю ему глаза. Без меня он даже не знал бы о том, что Вера в городе.
— Негодяй! — продолжал буйствовать Гольстер.
Он зажег свет в комнате. Я наблюдала за тем, как меняется цвет его лица, как трясутся его почему-то внезапно сморщившиеся руки, ищущие трубку сотового, которая в нужную минуту вечно куда-нибудь закатывается.
Когда наконец телефон был найден, Гольстер, стараясь сдерживать свои эмоции, набрал номер Заревича и спросил:
— Виктор, у меня к тебе дело. Нужно срочно встретиться. Где ты сейчас?
Он долго слушал объяснения своего зама, потом не выдержал и заорал:
— Меня не волнует, что ты не можешь! Если ты сейчас же не приедешь, то я за себя не ручаюсь, мне уже нечего терять. И мне все известно о твоей встрече с Рыковым. Об остальном догадайся сам.
Я понимала, что Гольстер старается говорить так, чтобы я не поняла смысла разговора. Действительно, трудно было разобраться в этих полунамеках, но одно я уловила точно — между шефом и замом разгорелся не обыкновенный скандал, а вспыхнула настоящая война. И один из противников требовал, чтобы произошла встреча один на один.
После того как Гольстер бросил телефонную трубку, события развивались молниеносно. Я на всякий случай уже приготовила «жучок», до того лежавший в моей сумочке, — зажала его в кулаке, готовясь в любую секунду прилепить, скажем, к портфелю бизнесмена.
Гольстер еще какое-то время пометался по комнате, затем забежал в кабинет и вышел из него, правда, не с портфелем, а с объемной кожаной папкой. Даже не объемной, а подозрительно толстой, я бы сказала. Он принялся шнуровать ботинки, бросив папку на шкафчик, стоящий в прихожей. А я незаметно просунула в один из ее карманов «жучок». Теперь-то я буду в курсе всех событий, которые произойдут в ближайшее время с хозяином этой папки. Надо лишь постараться находиться поблизости.
Гольстер поблагодарил меня за ценную, как он выразился, информацию и сказал, что ему нужно поймать такси.
— Зачем? Я могу вас подвезти, — любезно предложила я, понимая, что ему трудно будет найти предлог, чтобы отказать мне в такой мелочи. — Где назначена встреча?
— В «Эрике».
— А, знаю. Хорошее местечко.
Днем в «Эрике», как правило, очень мало народу. Заревич, очевидно, надеялся именно на это, ему нужно было уединение. Он, как я поняла, вообще боится просторных и шумных заведений, предпочитая забегаловки попроще.
В нужном месте мы оказались ровно через семь минут. Гольстер выскочил из машины, на ходу поблагодарив меня за любезность. Я демонстративно нажала на газ и отъехала за угол, но исчезать, естественно, не собиралась. Как оказалось, там, где я остановилась, голоса Гольстера и его зама слышались очень даже хорошо.
Разговор начался сразу же, без каких бы то ни было приветствий и предисловий. Сразу стало ясно, что я стравила двух бывших друзей-подельников, внезапно ставших врагами. Причина — женщина или деньги. Второе — более вероятно. Вера, похоже, не вызывала особого интереса ни у того, ни у другого. Скорее всего, ее беда в том, что по своей сути она — обыкновенная верная женушка, которая боится за себя и своего мужа, ради спасения готовая отдать все, что есть.
— Где деньги? Ты должен поделиться. Без меня ты ничего бы не смог…
Эти слова Гольстера заставили мое сердце колотиться с бешеной силой. Я подозревала, что скорее всего так и будет, но не думала, что развязка настолько близка.
К подслушивающему устройству я предусмотрительно подключила записывающее, поэтому не опасалась что-нибудь пропустить. В случае чего прокручу кассету и все пойму.
— А кто сказал, что я не буду делиться? Просто ты получишь поменьше, процентов двадцать. С тебя хватит. Сказано — сделано. Ты меня знаешь.
— Что?! — рассвирепел Гольстер. — Ты понимаешь, что ты говоришь?
Послышался скрип стульев. Гольстер явно набросился на Заревича. Я мысленно представила эту картину — двое внешне лощеных господ сцепились, как шавки на мусорной свалке, из-за найденной кости. Но тут снова послышался голос зама:
— Я что, даром пачкал руки о твою так называемую доченьку? Ты же сам приказал убрать мерзавку, мешавшую тебе. Она шантажировала тебя, обещала все рассказать Сомову. Сказано — сделано: я ее убрал. А ты… ну-ка убери от меня свои лапы!
Услышав это, я чуть не выпала из машины. Гольстер приказал убить собственную дочь? Ужас! Куда я попала! В какой стране живу!
И тут же сама себя одернула. Это ж последняя стадия старости — жаловаться на страну. Но я ничего не могла поделать с собой. Поверить в подобную гнусность было ужасно трудно. Даже если Инна была не родной, а приемной дочерью… даже если она шантажировала!
Пока я причитала и хваталась за голову, в наушниках раздался… выстрел. Вернее, я даже не услышала, а почувствовала его. Интуиция до этого момента подсказывала мне, что схватка началась не на жизнь, а на смерть в буквальном смысле и что одному из этих двоих врагов живым из кафе не выйти.
Ну а уж тут, услышав хлопок, поняла, что зря не прислушалась к голосу интуиции. Я выскочила из машины, влетела в кафе и обалдела. Играла тихая музыка, официанты мирно беседовали у стойки бара. Гольстер лежал лицом вниз на столе. Казалось, посетитель притомился, перепив водочки, и просто-напросто отдыхает.
Заревич сидел напротив шефа. Как только он приподнялся, чтобы незаметно скрыться с места преступления, я подошла сзади, приставила дуло пистолета и тихо приказала:
— Руки за голову. Пистолет на пол. Сесть и не двигаться.
Заревич бросил пистолет на пол. Официанты поняли наконец, что в их заведении произошло убийство. Глушитель, наверное, сделал выстрел еле слышным, и они не придали значения странному звуку, прозвучавшему в зале.
— Ты сядешь за два убийства, — сообщила я сквозь зубы румяному горе-бизнесмену, а проще сказать — жулику и убийце. — И я тебе не завидую. У меня кассета с твоим признанием. Так что Сомова отпустят, а ты сядешь. Рекомендую прямо сейчас начать чистосердечное признание…
