Лошадь лежала в отдельном стойле. Воздух был жарким и влажным, у мужчин к спинам прилипали рубашки. Тристан склонился над боком кобылы, Трой стоял напротив, держа ее хвост. Мари заглянула через плечо мужа, который по локоть погрузил в лоно животного руку.
— Ничего не помогает. Я соскальзываю. Жеребенок лежит правильно, но у кобылы закончились схватки. Мы должны вытащить его! Нужна веревка.
Мари огляделась в поисках веревки, но Николя уже протягивал ее хозяину. Тристан вытащил руку из лона кобылы и погрузил ее в стоящее рядом ведро с водой.
— Надеюсь, он жив. Если мы не достанем его, придется звать врача. Деландра долго так не протянет.
Тристан взял льняное полотенце, которое подала ему Мари, и только сейчас заметил жену.
— Спасибо.
— Я могу чем-нибудь помочь?
— Держи ее голову. Может быть, это ее успокоит.
Он отер со лба пот и отложил полотенце.
Мари опустилась на колени у головы кобылы и положила ее себе на колени. Ноздри животного были сухими и горячими, в то время как шкура влажно блестела. Мари медленно гладила ее шею и шептала успокоительные слова.
Тристан сделал веревочную петлю, затянул ее и вновь по грузил руку в лошадь.
— Проклятье! — выругался он и развернулся так, что его голова оказалась на боку лошади. — Я не могу накинуть петлю на вторую ногу.
По его лицу струился пот.
— Ты справишься, — поддерживал брата Трой. — Главное, оставайся спокойным. — Но… — Тристан осекся, — теперь… мне кажется… я…
— Осторожно! Петля должна захватить обе ноги.
— Я знаю. — Тристан выпрямился и вновь опустил руку в стоящее рядом ведро. — Будешь тянуть или это сделать мне?
— Начинай. Я продолжу, если ты устанешь.
Тристан обернул веревку вокруг руки и потянул. По телу кобылы пробежала дрожь, и она закатила глаза.
— Все будет хорошо, Деландра, — прошептала Мари, поглаживая животное.
Она смотрела на Тристана. Мышцы сильно выделялись под влажной рубахой, его лицо покрывала темная щетина. У Мари сложилось впечатление, что он возится с кобылой еще с ночи. В памяти вдруг всплыл тот франт, который принес ей волан в Версале. Между ними не было сходства, и все же это был один и тот же человек.
— Пошел! — крикнул Трис и сделал передышку, прежде чем начать тянуть снова.
— Копыта, копыта показались! — голос Троя был полон радости.
Кобылу вновь пробрала дрожь, и через минуту на соломе лежал жеребенок. Он был вороным, без малейшего белого пятнышка, и не шевелился. Тристан отвязал веревку от передних ног и положил жеребенка к голове Деландры.
— Он жив? — тихо спросила Мари.
— Сейчас да. Ближайшие часы покажут.
Тристан взял пучок соломы и начал обтирать жеребенка, поскольку Деландра не делала попыток вылизать его. Трой стал ему помогать.
— Принесу для нее попону, — сказал он после, поднимаясь.
Жеребенок открыл глаза и слегка шевельнул головой. Его тонкие ножки дрожали. Кобыла раздула ноздри и тоже попыталась поднять голову. Тристан подвинул жеребенка немного ближе к ней, и Мари поддержала ее шею.
— А что теперь?
— Ему надо попить, и еще должен полностью выйти послед, но с этим проблема — ведь у нее нет схваток… Я поднесу жеребенка, чтобы он пососал. Может быть, это поможет. Подождем еще час, а потом позовем доктора Майяра.
Вскоре вернулся Трой с шерстяной попоной и накрыл ею кобылу:
— Вы останетесь с Деландрой? Я покормлю других лошадей. Кроме того, моя помощь нужна Николя.
— Тогда иди, я здесь обо всем позабочусь.
Пока Трой выходил из стойла, Тристан продолжал обтирать жеребенка соломой.
— Это жеребец. Черный как ночь в новолуние. Дьяболо. Как тебе это имя? Подходит ему?
Удивленная тем, что он спрашивает ее мнение, Мари кивнула.
— Красивое имя.
— Ты купила на ярмарке все, что хотела?
— Да. Оставшиеся деньги лежат в моей комнате. Я верну их, как только мы вернемся в дом.
— Оставь себе. Думаю, в ближайшее время ты будешь часто ходить на рынок.
Перемена в его настроении заставила Мари насторожиться.
— Не знаю. Может быть, — неопределенно ответила она и пропустила сквозь пальцы пряди гривы Деландры. — Спасибо.
Тристан вдруг прервался:
— Мари, я понятия не имел, что ты провела вчера целый день, убирая дом и заново обставляя его.
Молодая женщина пожала плечами:
— Не думаю, что это важно.
— И все же. Почему ты ничего не сказала? Почему позволила упрекать себя?
— Но ведь это именно то, что ты обещал. Ты ведь хотел превратить мою жизнь в непрекращающуюся боль, — напомнила она.
— Кроме достойной осуждения склонности к импульсивности, которая частенько создает мне сложности, — Тристан усмехнулся, без малейшего намека на сознание своей вины, — …одним из моих немногочисленных недостатков являются внезапные вспышки гнева. Если бы каждый, на чью голову я во всеуслышание призывал чуму и погибель, действительно умирал, здесь бы все обезлюдело. Я вспыльчив, но незлопамятен, — добавил де Рассак.
— Неужели? — иронически спросила она и вспомнила о своей «брачной ночи» у мадам Дессан.
— Да. И, как ты очень верно заметила, я должен заботиться о том, чтобы ближайшие шестнадцать лет ты пребывала в добром здравии, если хочу получить выгоду от этой сделки.
Мари промолчала и снова начала насухо вытирать жеребенка.
— Ты не беременна.
Это было утверждение, а не вопрос.
— Нет, — ответила она.
— Зачем же тогда…
— Потому что я надеялась, что это станет выходом. Король признает всех своих незаконных детей. Я получила бы титул и землю, вместо того, чтобы…
— Вместо чего?
Она обвела рукой конюшню:
— Вместо всего этого.
— Но зачем же ты тогда в первый день начала обустраиваться, если тебе это так не по душе?
Мари вздернула подбородок, ее глаза загорелись:
— Потому что это все, что у меня есть. Потому что это все, что осталось от моей мечты, — она опустила голову, почувствовав, как по щекам катятся слезы: — Это все, что у меня еще есть.
— А ты и впрямь мечтала стать фавориткой короля? — В голосе Тристана прозвучало недоверие.
— И да… и нет, — Мари вытерла ладонью лицо. — Я мечтала никогда больше не надрываться в полях — так, что чувствуешь каждую косточку. Я мечтала купить себе все, что понравится. Я мечтала, чтобы со мной обращались с уважением. Я мечтала быть любимой…
