Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
— Что же это он, — неприязненно кривя рот, поинтересовался Андрей Родионович, — такой честный, а занимается организацией заказных мокрух?
Буров поковырялся в пачке, вынул оттуда сигарету и аккуратно вставил в угол рта. Пермяков снова поморщился, но Иван Сергеевич сделал вид, что не заметил этого, и спокойно закурил: если кое-кому хочется, чтобы все прыгали перед ним на задних лапках, пусть довольствуется обществом своих холуев.
— Это элементарно, — сказал он, выпустив в сторонку длинную струю дыма. — Человек просто убедился в невозможности добиться желаемого результата законными методами и искренне считает, что один такой деятель, как Гена Шиханцов, приносит России больше вреда, чем целая банда чеченских боевиков. А с боевиками, которые не хотят сдаваться, никто не церемонится, и заказной мокрухой их ликвидацию не называют. Поэтому, когда ему аккуратно подсунули нашего дорогого покойника, он его с превеликим удовольствием шлепнул.
— Что ж, это тоже неплохо, — заметил Андрей Родионович. — По всему выходит, что этот твой Потапчук не блещет интеллектом. Сделать из него сознательного союзника явно не получится, да не очень-то и хотелось, но для использования втемную он, по-моему, подходит как никто.
— Тут ты ошибаешься, — возразил Буров, — причем очень крупно. Этот человек для нас по-настоящему опасен, и дальнейшие игры с ним до добра не доведут.
— Вот как?
— Именно так. Но позволь, я буду говорить по порядку, иначе во всем этом ничего не стоит запутаться. Видишь ли, Потапчук, как ни крути, начальник крупного оперативного подразделения, а не просто палач в генеральских погонах, и ликвидации — вовсе не основной метод его работы, а крайняя мера, применяемая лишь в тех случаях, когда закон действительно бессилен, и лишь к тем, кто этого по-настоящему заслуживает. То есть происходит это не каждый день и даже не каждые полгода, и содержать целый штат платных стрелков ему незачем. Моим людям удалось перевербовать одного из сотрудников возглавляемого Потапчуком отдела. Отвечая на вопрос, каким образом организовывались акции по физическому устранению, он рассказал то, что я уже не раз слышал от разных людей, но всегда считал просто одной из легенд, которые циркулируют внутри любого учреждения. Инженеры пересказывают друг другу байку о двигателе, случайно собранном с минимальными допусками и при испытании выдавшем мощность впятеро выше проектной, перегонщики подержанных автомобилей — о новеньком белом «мерседесе», проданном какой-то немкой в отместку мужу всего за двести дойчмарок. Пациенты хирургических отделений всех, сколько их есть на постсоветском пространстве, больниц передают из уст в уста небылицы о забытых в брюшной полости скальпелях и грязных тампонах, а наши доблестные чекисты стращают друг друга агентом по кличке Слепой.
Пошарив взглядом по сторонам, он встал, взял со стоящего в уголке служебного столика одну из составленных в миниатюрное подобие Пизанской башни пепельниц, стряхнул в нее наросший на кончике сигареты пепел и вместе с пепельницей вернулся за стол.
— Знаешь, — сказал ему Пермяков, — если, собираясь говорить по порядку, ты подразумевал подобный стиль изложения, мы с тобой рискуем застрять здесь до утра.
— Почему бы и нет? — усмехнулся Буров. — Возьмем по триста, посидим, вспомним молодость… Это же, в конце концов, ресторан! Причем не какой попало, а твой, личный, и работает он именно до утра. Кстати, это мысль. Покупку-то полагается обмыть! Ну, хозяин, не жмись, открывай закрома! Не ты ли давеча пел дифирамбы моей способности генерировать удачные идеи?
— Обмыть можно, — согласился Андрей Родионович. — Но — чисто символически и при условии, что ты оставишь в покое изящную словесность и будешь говорить коротко и по существу. Легендами и мифами я перестал интересоваться в возрасте двенадцати лет — просто понял, что это не мое. Древние греки были, наверное, одни из первых, кто сообразил, что сочинением небылиц можно заработать на хлеб с маслом, и поставил это дело на поток. Честь им за это и хвала, но я-то здесь при чем?
— Да, древние греки — это класс, — посмеиваясь, сказал Буров. — Один Платон чего стоит! Я как-то решил почитать для общего развития — не поверишь, хохотал, как помешанный, жена чуть психиатрическую не вызвала…
Потушив в пепельнице сигарету, он вынул из внутреннего кармана пиджака миниатюрную рацию, включил и отдал короткое распоряжение. Поймав устремленный на рацию пристальный взгляд Пермякова, Иван Сергеевич усмехнулся, выключил устройство и вернул во внутренний карман. Он ничего не сказал, и Андрей Родионович воздержался от вопросов. Они по-прежнему карабкались в гору в одной связке, и подставлять друга юношеских лет Филеру было незачем. А если захочет подставить, сделает это тихо и незаметно, без демонстрации раций, диктофонов и прочих технических устройств. Такие подставы — неотъемлемая часть его профессии, он на них собаку съел, и не стоит обольщаться, думая, что, не являясь таким же, как он, профессионалом, его можно на чем-то подобном поймать.
— Значит, легенды тебя не интересуют, — отодвинув пепельницу подальше в сторону, констатировал Буров. — А жаль. Легенда весьма занятная. Чтобы ее проверить, мне пришлось задействовать кучу специалистов и заставить их работать на пределе возможностей.
— А стоила ли овчинка выделки? — пренебрежительно поинтересовался Андрей Родионович. — Кто он такой, этот агент, чтобы из-за него рыть носом землю?
— Если бы ты согласился выслушать легенду, ты бы не стал об этом спрашивать. Легенда же, друг Андрюша, такова, что я бы не удивился, если бы прямо сейчас вот в эту дверь вошел ее герой и просверлил в нас с тобой по аккуратной дырочке для вентиляции мозгового вещества. А поскольку ничего, кроме этой легенды, перевербованный подчиненный Потапчука по данному вопросу рассказать не смог, я счел небесполезным ее досконально проверить. И…
Дверь открылась, и в зал вошел высокий человек в темном деловом костюме. Совпадение получилось таким удачным, что Андрей Родионович почти испугался, но это, разумеется, был не легендарный агент со странной кличкой, а просто телохранитель — еще один майор ФСО, похожий на своего напарника, как родной брат. Вместо пистолета с глушителем или иного орудия истребления в руках у него находился серебристый поднос с хрустальным графином, коему сопутствовало все, что предусмотрено протоколом в подобных случаях.
Когда охранник вышел, оставив на столе поднос, и дверь за ним закрылась, Филер вернулся к прерванному его появлением рассказу.
— Говоря коротко и по существу, легенда подтвердилась, — сказал он, вынимая из графина хрустальную пробку и разливая по бокалам коньяк. — Подтвердилась, увы, только косвенно, и даже для этого моим людям пришлось буквально свернуть горы. Понадобилось произвести тщательнейший анализ финансовых расходов возглавляемого Потапчуком отдела, поднять строжайше засекреченные архивные данные и сопоставить время некоторых денежных выплат, нерегулярных, но всегда примерно одинаковых, с датами кое-каких резонансных убийств, несчастных случаев и внезапных смертей. Картина, скажу я тебе, получилась впечатляющая, особенно если принять за истину, что писалась она на протяжении многих лет одной и той же рукой. Это рука большого мастера, Андрей Родионович. Что это за мастер, мы так до конца и не выяснили, но сегодня ты мне его назвал.
Ознакомительная версия. Доступно 19 страниц из 91
