Да успокойся же ты, ублюдок
А то он не пытался успокоиться, на хер. С этого все и началось.
В том-то и дело, что он успокоился в жопу. Решил вставить ей еще раз, ну и набирался сил. Она была сонная, но Сэмми уже распалился да еще и хотел, чтобы она тоже кончила. Ну да, все верно, речи неопытности. Это ж надо, человек в возрасте Сэмми, пустивший одиннадцать лет псу под хвост, повел себя как задроченный умственно отсталый подросток.
А ведь как хорошо он себя чувствовал! как, на хер, хорошо! Исусе-христе.
Нет, правда, чувствовал он себя зашибись.
А! Он просто хотел объяснить ей, до чего все это было глупо. Каким он был дураком.
Был когда-то! Потому как все это в прошлом, все в прошлом, со всем покончено, на хер. Он лежал с ней и знал это, друг, действительно знал. Все кончилось. Все это говно. Кончилось. Рука обнимает ее за плечи и свисает вниз, ладонь на ее бедре, поглаживает. Мир и покой, мать его. Время наступления будущего. Вот что это было такое, этот долбаный миг – будущее! Не прошлое, не прошлое. С прошлым он завязал. Ну, правду сказать, не совсем; все-таки, чтобы попасть в будущее, надо взять с собой немного прошлого, иначе как туда попадешь, так что и оно тут присутствовало, как часть всего, позволяя ему начать все заново – им начать, им, вместе. Потому что он знал, это возможно. А она не знала. Она вообще не думала, что будущее существует. Вот в чем была ее проблема, друг, – не думала она, что будущее существует. Просто принимала его по мере поступления, по одному дню за раз. Потому как в глубине души считала, что они обречены. Это уж не его вина, ее. Она всегда так и говорила: это не его вина, а ее. Что-то в ней устроено неправильно, так она говорила, все время она оступается; а он нет. Это потому что она малышей своих потеряла. Отобрали их у нее. Ну и всякое такое дерьмо. Потому как это оно и было, дерьмо. Будь он с ней рядом, друг, такого ни хера бы не случилось, друг, знаю, что говорю, она бы за того кретина не вышла. Но ты ж не мог ее убедить, не мог убедить, ну ни хрена же не мог.
Что и делало тебя.
Сердце, сам понимаешь, как же хреново ты себя чувствуешь, – плюс живот; если не будешь за ними следить…
Ладно, на хер.
Сэмми был человек по женской части неопытный. Если честно. Слышал он в крытке трепотню всяких дрочил. На главныйто вопрос никто никогда не отвечал, его даже и не задавали: откуда у тебя такой опыт, если ты, урод недоделанный, всю жизнь в тюряге просидел!
А-а.
Просто насчет Элен ты знаешь, что охеренно хотел, всегда охеренно хотел защитить ее. Вечно думал об этом, друг.
Исусе-христе. Куда, в жопу, подевался табак? как ни хватишься, его нету. Это всегда охеренно
Он скрутил сигарету. Неделя, как ее нет, срок не маленький. Ты тревожишься. Ты же слышал в тюрьме тех тупых ублюдков. Ну да, слышал. В одно ухо входило, из другого вываливалось. Долбаное бахвальство; сплошное долбаное бахвальство. Тебя от него тошнило. Байки-из-крытки, Уроки-которые-я-получил. Глупость, все глупость. Чарли был чертовски прав, я к тому, что, конечно, он был офигенно прав, как будто Сэмми этого не знал! Это Чарли не знал, Чарли и был тем самым мудаком, который не знал. Только думал, что знает.
Ты завелся, а это лишнее, это большая ошибка.
Люди рассказывают тебе всякий вздор. Им непременно нужно вкрутить тебе какую-нибудь ерунду. Ты ж лох. Долбаный лох. Так они с тобой разговаривают. Даже мужик вроде Чарли, и тот пытается втюхать тебе разную чушь, намерения-то у него самые добрые, но он не стал бы этого делать, если б не считал, что ты ничего не понимаешь, что ты несведущий ублюдок, лох долбаный; провел столько лет в тюряге, а о системе ни хрена не знаешь, понимаешь, о чем я, вот это самое они про тебя и думают, что ты просто долбаный…
А, хрен с ними, друг, пошли они все.
В жопу футбол, Сэмми тянет руку к кассетам. Некоторые из этих голосов, друг, с ума могут свести; взрослые же люди, ты меня понимаешь, а беснуются из-за какого-то футбола. Кассета вставлена, он нащупывает кнопку «воспр.».
Долбаный Вилли Нельсон,[18]друг, только его мне и не хватало. Первое, в чем я нуждался, и последнее, чего хотел.
Старый долбаный Вилли.
Ладно. Сэмми хотел было выключить магнитофон, но вместо этого убавил громкость почти до неслышимости. Хотя все равно слышно.
Все дело в том, что времена изменились. Изменились, знаешь ли; хотя некоторые тебе не поверят. Что ж, это их долбаная прерогатива.
В случае Сэмми это было вождение. В случае его гребаной глупости. О которой и идет речь во всех этих скорбных повестях из подлинной жизни. Каждый, кто их рассказывает, делает вид, будто во всем виновата злая судьба, но, по сути, рассказы ведутся о глупости; их собственной, ни больше и ни меньше. Олухи долбаные, нашли чем хвастаться, собственным сраным идиотизмом. Слушая их, понимаешь – очень им хочется убедить тебя, что во всем повинна злая судьба. Иногда они пытаются сделать рассказ посмешнее, да только весь смех к тому и сводится, что они остались в дураках. Сколько уж раз Сэмми выслушивал такие истории. И не только там, на воле тоже. Куда ни пойди, везде услышишь; непременно найдется мудак, которого так и подмывает рассказать тебе что-нибудь в этом роде. Начинают-то они с того, что вот-де хочется им с тобой поделиться, чтобы ты понял – сами же они на себя беду и накликали. Но только это вранье, потому как в конечном счете все сводится к хвастовству. Просто им позарез нужно втолковать тебе, будто случившееся с ними нисколько не похоже на случившееся с любым другим мудаком. Любой-то другой, ясное дело, как был дураком, так и останется, а они-то нет. Ну и начинают тебе заливать, как здорово было продумано их дельце; они все предусмотрели, друг, на этот счет не волнуйся, все про все, все основные моменты, и тут вдруг бах, трах, и они в жопе. Из-за какой-то гребаной мелочи, ерунды, которая ни одному мудаку на свете и в голову-то не пришла бы. Ни одному в целом свете.
Так что выходит: что козел, который тебе все это травит, просто-напросто гений, но только невезучий. Вот что он тебе на самом деле вкручивает, друг, – он, бедняжка, невезучий гений, которого поимела судьба. Кабы не она, он бы сидел сейчас в каком-нибудь клевом местечке да выставлял угощение голливудским кинозвездам. Обычная херня, друг, мутотень, полная мутотень и ничего больше, тебя от нее тошнит уже, слушаешь, слушаешь и чувствуешь, что сейчас с ума, на хер, соскочишь; ведь все уже наперед знаешь, все его основные моменты; а приходится слушать, блин, и до того это тебя достает, до того достает, что блевать охота, мутит и с души тянет; ты даже смотреть на них не можешь, друг, на тех, кто тебе это рассказывает, не можешь смотреть, не хочешь видеть их долбаные зенки.
Сэмми пытался втолковать это Элен, чтобы та поняла, на что она похожа, как она работает, глупость-то. Женщинам это следует знать, мужики обязаны им все объяснить, растолковать, что она собой представляет. Вся эта тряхомундия. В его случае это было вождение, он не смог получить права. Да какого хрена, друг, он и водить-то не умел, потому у него этих долбаных прав и не было: просто ни хера не умел водить. Так, блин, и не научился. Вот про это он Элен и рассказал. Про это и рассказал. А что такого? Вообще-то даже смешно. Если подумать. Ну то есть если тут есть над чем смеяться, так валяй, смейся. Штука не в том, что у него не было долбаных прав, он этих долбаных прав и получить-то не мог, потому как ни хрена не умел водить. Да еще и пивом налился
