– Мудрости? Если бы я знал, что это такое... Я бы вцепился в нее обеими руками.
– Всем нам дается по частичке мудрости. Мне бы в двадцать шесть лет начать отсчитывать возраст назад. Сейчас бы я добралась до шестнадцати... Теперь я знаю, как определить, хороший человек рядом с тобой или нет, и как прибрать его к рукам.
Она принялась красить ногти. Они врезались мне в память, еще когда я грабил банк: каждый был накрашен своим цветом. Особенно сильное впечатление производил черный, но я обратил внимание, что каждую неделю черным лаком Жослин красит другой ноготь.
– Я начала так их красить из-за моего первого дружка. У него хватило ума умереть раньше, чем он мне разонравился, прежде чем ухитрился сделать мне больно. Потом он стал для меня чем-то вроде идеала – и это мешало мне жить. Тогда я решила, что, чем вечно его оплакивать, пусть некая часть меня всегда носит по нему траур. А потом – потом я прибавила другие цвета: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, темно-синий, фиолетовый и белый. Чтобы напомнить себе: в жизни есть много всего другого, кроме смерти. И чтобы поизводить шефа – он просто бесился, глядя на мои руки.
– А ненакрашенный ноготь?
– Может, я не крашу его, потому что нет теории, которая бы все на свете объясняла, а может, его цвет просто-напросто невидим...
В постели с «жучком»
– Разведясь во второй раз, я решила разобраться – а что же на самом деле творится между мужчиной и женщиной. Сам знаешь, как важно число три; представь, что делают с человеком три неудачных брака. Поэтому я больше не выйду замуж – пусть даже это значит, что я что-то упустила... Но я хотела отрешиться от собственного опыта. Взглянуть на дело так, словно это – солидный академический предмет для изучения. Я хотела взглянуть на частную жизнь других людей – тогда у меня был бы материал для сравнения. Я открыла маленькую гостиницу.
– Ты что, поставила «жучки» в номерах?
– Именно.
– И как, узнала что-нибудь стоящее?
– По большому счету – нет. Главный урок, который я получила: как же тяжело следить за людьми! После этого я не удивляюсь, почему полицейские государства с трудом сводят концы с концами. Слежка требует массы усилий. А в результате – ничего интересного. За два года я лишь узнала, что пары просто одержимы какой-то страстью к выяснению отношений; они могут ссориться по любому поводу. Не знаю, как насчет ангелов, но что до ссорящихся любовных пар – штук пятьсот на острие иглы точно поместится. И еще одна деталь: как они принимают ванну. Не устаешь удивляться: что только не вытворяют люди в ванной.
Она подошла к бюро и, достав из его недр пачку бумаг, протянула ее мне.
– Потом я продала гостиницу. После этой истории. У меня остановилась пара. Лет двадцати. На вид – французы. Но стоило им войти в номер, как они перешли на другой язык.
– И что же это был за язык? – меланхолично спросил я, разглядывая страницы с текстом. Это была фонетическая транскрипция, ничего мне не говорившая.
– Убей бог, не знаю. Самое интересное, что, похоже, этого не знает никто. Я посылала кассету с записью и расшифровку во все университеты. От Албании до Зимбабве. Никакого толку – никто не знает.
– И как выглядела эта парочка?
– Я же сказала – как молодая французская пара. Они остановились-то всего на одну ночь. Я пыталась навести справки по адресу, который они дали при регистрации, но там о них знали не больше, чем мне удалось узнать об их языке.
– Какие-нибудь заговорщики?
– Ангелы.
– Неплохо овладевшие французским? Существа неземного происхождения?
– Пара, замкнутая на себя. Совершенно самодостаточная. Нация из двоих людей.
Еще порция откровений
– Должен сказать, когда я увидел тебя в банке, я подумал, что ты не вписываешься в тамошнюю обстановку.
– Нет, это я, увидев тебя в очереди, подумала, что ты не вписываешься в обстановку.
Она опять подошла к бюро:
– Здесь хранится вся моя жизнь.
В это я вполне мог поверить: Жослин во всем любила порядок. Она вытащила на свет какую-то картинку. То был не очень удачный черно-белый снимок – из тех, что делают в фотобудках на ярмарках: плохо кадрированный, лицо уползло куда-то вбок. На меня смотрел молодой парень, склонный к полноте, небритый, воротничок рубашки съехал на сторону, взгляд – похмельный, губы сжаты в подобии усмешки вроде: и что же еще вы от меня хотите?
– Это он. Чересчур лихо разогнался на мотоцикле и въехал прямо в вечность, а я осталась маяться: после него все остальные мужчины казались не тем. И когда я увидела тебя стоящим в очереди – пусть ты старше, толще, из другой страны, – я подумала: «Ну вот ты и вернулся».
* * *
Потеря телефонной связи с друзьями 1.1
В сознании возникает рассеянная мысль: а не позвонить ли мне кому-нибудь? Я снимаю трубку, слушаю гудки.
Мне все больше кажется – единственное, по чему я буду скучать, это по моим друзьям. Исключим из рассмотрения сам спазм ужаса, что сопутствует мысли о превращении в труп, меня скорее удручает потеря горсточки людей, с которыми я мог поговорить по душам. На то, чтобы ими обзавестись, уходит вся жизнь. Потерять жизнь – не такая уж большая беда, а вот потерять их...
Длинные гудки сменились частым попискиванием, как бы выражая нетерпение из-за того, что я медлю с набором номера.
Звонок в небесную канцелярию 1.1
У банковских грабителей (насколько мне известно) нет своего святого покровителя на небесах. Св. Каллист (прекратил существование в качестве монады в 222 году н.э.) мог бы стать неплохим кандидатом на эту роль. Ему выпало быть чем-то вроде управляющего банком, деньги которого почему-то растворились в неизвестности, так что Каллисту спешно пришлось бежать из Рима. Несмотря на эту карьерную неудачу, папа Зефирин поставил его управлять неким кладбищем, пользующимся чрезвычайной популярностью среди римских епископов, отошедших от дел и треволнений жизни как таковых. Дальше все шло своим чередом – и Каллист продвигался все ближе к папскому жезлу, покуда в конце концов под именем Максима не стал великим понтификом. Мораль: то, что вы не очень-то чисты на руку, еще не обязательно значит, что вам не удастся продвинуться на самый верх, как в этом мире, так и в том.
Звонок в небесную канцелярию 1.2
Нет (насколько мне известно) и святого, в чьем ведении находились бы упущенные возможности. А ведь на эту роль вполне мог бы претендовать св. Зосима. Творя молитву, он впадал в такое оцепенение, что несколько раз его по ошибке подготовили к погребению и уложили в гроб – прежде чем он на самом деле созрел для этого. Мораль: даже если что-то, на ваш взгляд, приказало долго жить, это еще не значит, что на самом деле так оно и есть.
Нет, папы не подходят... Мне либо не о чем с ними говорить, либо наш разговор грозит затянуться... В любом случае это не тема для телефонного разговора. Помножьте это на странное чувство, будто они и я – мы живем на разных планетах...
