Неожиданно усилился ветер, вороны над головой отчаянно заработали крыльями, стараясь удержаться на своем наблюдательном посту, ветер хлопал брезентовыми тентами на грузовиках и открытыми дверцами джипов.
Как раз в тот момент, когда Кузниц проходил мимо, порыв ветра рванул приоткрытую дверцу одного из джипов и оттуда едва ли не к нему под ноги выпал крупный леопард. Кузниц испуганно отшатнулся, переступил через него и хотел было уже идти дальше, как вдруг увидел какой-то блестящий предмет, лежащий возле отрытой дверцы джипа. Что-то в этом предмете показалось Кузницу знакомым, и он опять переступил через выпавшего леопарда, подошел к джипу и поднял предмет с бетона.
Это и правда был хорошо ему знакомый предмет – жетон бойца Международного вспомогательного отряда, сделанный в форме щита с крупной рельефной надписью «INSUFOR» и названием страны по-английски. У офицеров эти жетоны были серебряные, а у солдат и сержантов – бронзовые. Обычно все выцарапывали на них свои имена, у Кузница такой с его фамилией, нацарапанной на обратной стороне, валялся дома, в ящике письменного стола.
На лицевой стороне жетона, который он держал в руках, под надписью «INSUFOR» было выгравировано мелкими буквами: «Ukraine». Он посмотрел на обратную сторону и увидел криво нацарапанную надпись «Gonta».
«Так вот где в конце концов оказались Леопарды!» – эта мысль показалась ему настолько абсурдной, что он даже тряхнул несколько раз головой, отгоняя ее.
Голова вдруг опять сильно заболела, и снова подкатила к горлу тошнота. Он посмотрел на крупную пятнистую куклу, глядевшую на него с асфальта желтыми немигающими глазами, и вдруг в его голове отчетливо прозвучал голос Гонты, хрипловатый, с мягким украинским «г»:
– Часовым скажешь, что тебя Леопард Гонта пригласил. Да смотри, скажи: Леопард Гонта, а то могут не так понять.
Теперь Леопард Гонта лежал перед ним мертвой куклой в окружении своих боевых товарищей.
Все это никак не укладывалось в голове, которая к тому же болела все сильнее. Кузниц присел и провел пальцем по мокрой шерсти на лбу леопарда.
– Прощай, капитан, – тихо сказал он, сам удивившись своему порыву, потом поднялся, положил в карман куртки жетон и окинул взглядом последнюю стоянку «меченых».
«Это что же получается…» – успел он подумать, и тут раздался первый хлопок. Он посмотрел в ту сторону и увидел, что в дальнем конце колонны взметнулось рыжее пламя. Хлопнуло сильнее в другом конце, и в небо поднялся столб огня и черного нефтяного дыма. Скоро вокруг него уже все горело, и он еле успел отпрыгнуть на обочину шоссе. Но и там он простоял недолго – жар погнал его дальше в лес. Над его головой с громким карканьем неслись растрепанные вороны, а позади разгорался большой пожар: слышались взрывы, трещали занявшиеся от пожара деревья, небо над шоссе заволокла туча черного дыма, освещенная снизу красными проблесками.
Сначала он шел медленно, то и дело оглядываясь, но потом, когда закончился густой осиновый подлесок, окружавший шоссе, и начался просторный сосновый лес, перестал оглядываться и пошел быстрее. Искать Константинова со Шварцем уже не было смысла – Кузницу казалось, что прошло много времени с тех пор, как он потерялся, – и он пошел в том направлении, где, по его представлению, должна быть станция.
Пройдя какое-то время, он остановился и посмотрел в сторону пожара, но в той стороне дыма уже не было – над лесом стояли высокие облака с просветами голубого неба. Это его удивило, но не так чтобы сильно, голова по-прежнему болела, и чувствовал он себя каким-то усталым и разбитым, как будто после тяжелого и дальнего похода, хотя, посмотрев на часы, понял, что блуждает он всего около часа.
Он постоял немного, глядя на небо и надеясь увидеть какие-нибудь признаки пожара, но ничего так и не увидел и побрел дальше в том же направлении. Так он шел, не глядя по сторонам и не оглядываясь, пока не вышел на проселочную дорогу, а вскоре он увидел перед собой первые дома станционного поселка.
На высокой платформе у перил стоял Константинов и курил, часто затягиваясь. Заметив Кузница, он выбросил сигарету и крикнул:
– Вот он!
Тут же рядом с ним возник Шварц, и они стали кричать наперебой:
– Ну, ты даешь! Где ты был?! Разве так можно?!
– Заблудился, – смущенно сказал, подойдя к ним, Кузниц, – отбежал в сторону и заблудился. Искал, искал вас, а потом этот пожар…
– Мы тебя тоже искали, – обиженным тоном сказал Шварц, а Константинов спросил: – Какой пожар?
– Как это какой? – удивился Кузниц. – Там, на шоссе, где леопарды, там столько машин сгорело. Дым был до неба, и лес горел. Неужели вы не видели?
– Какие леопарды?! Что ты несешь?! – возмутился Шварц. – Ты что, не протрезвел еще? Выпили-то совсем немного. Пожар… леопарды… Я вон твой рюкзак всю дорогу тащил, – он показал на скамейку, где лежал рюкзак Кузница.
– Так вы пожара не видели? – спросил Кузниц и добавил обиженно: – А за рюкзак спасибо. Я был уверен, что ты его там бросишь, а ты тащил, надрывался.
Шварц усмехнулся и сказал:
– Ладно, не обижайся – просто волновались мы очень. Сначала думали, что ты пошутить решил и вот-вот выскочишь из-за дерева с воплями, а тебя нет и нет – вот мы и волновались.
– Так что за пожар? – опять спросил Константинов, но Кузниц ответить не успел – подошла электричка.
Когда уже в электричке по дороге домой Кузниц рассказал о своем приключении, ему, похоже, никто не поверил.
– Скорее всего, отравился ты, – сказал Константинов, – хотя странно как-то, мы ведь тоже грибы ели.
– Бывает, – поделился своим богатым жизненным опытом Шварц, – вот помню, выставка была концептуалистов в Питере, а потом, как полагается, банкет. Пили-ели вроде все одно и то же, а один концептуалист местный отравился и коньки откинул. Правда, потом говорили, что он в ларьке добавлял.
– Я не добавлял, – сказал Кузниц, а Константинов загадочно заметил:
– Так то концептуалист был.
– Сам ничего не понимаю, – продолжал свой рассказ Кузниц, – самому все это теперь кажется по меньшей мере странным. Может быть, и правда отравился грибами – вырвало меня два раза и голова болела, да и сейчас болит. Но чтобы галлюцинации были такими отчетливыми… и цвет, и запах – бензином там сильно пахло от машин, и трогал я леопардов этих, кукол этих: и Гонту, и того, что на самом краю лежал – холодные они, мокрые. Нет, слишком все это было реально. – И вдруг он вспомнил и стал рыться в карманах куртки. – Жетон я нашел там, жетон. – Но жетона в карманах не было.
– Какой жетон? – спросил Шварц.
– Да нашего отряда жетон, серебряный, на нем еще фамилия Гонты была выцарапана, – но жетон не находился и Кузниц растерянно взглянул на Константинова, а Шварц ехидно заметил:
– Потерял, наверное.
Кузниц насупился и замолчал. Некоторое время все сидели молча, потом Константинов сказал:
