Гайя взглянула на часы. Обычно результаты тестирования поступают в Сеть в точно определенное время. Давно следовало связаться с инженером Кальдером, обещавшим ей обзорную прогулку по возрождаемому космопорту. А в «Клер-клубе» Гайю ждали художники Северной группы. Конечно, снежинки не являются формами жизни, но они прекрасны. Глядя на спящего урода, Гайя не испытывала никакой жалости. В салон Красоты она уже опоздала, но спортивный зал открыт круглые сутки. Конечно, этот урод выступит на Большом Совете. Вряд ли сон освежит его, но это неважно. Невозможно в одночасье привыкнуть к тому, что ты уже не тот, кем привык себя считать. Это так же трудно, как обывателю представить себя в виде ДНК, выделенной из твоей же слюны. ДНК – даже не организм. Но и к этому надо привыкнуть. А Гай отсутствовал два года. Целых два года. Он навсегда выпал из жизни.
В его голове путаница.
Гайя улыбнулась. Волшебный свет лег на лицо, придал мягкости зеленоватым глазам. Гай действительно превратился в урода. Он решил, что обмануть нас так же просто, как Тэтлер обманывал уродов. Он решил выступить на Большом Совете, а потом указать на меня кривым изуродованным пальцем.
Пусть укажет.
Пусть все увидят от южных бухт до самых дальних разделительных линий на что способен переродившийся урод. До него никак не дойдет, что он выпал из круга. Когда-то иудеям разрешалось отрекаться от Бога в час смертельной опасности, – но такой час переживает сейчас Есен-Гу. Пока Референдум не проведен, мы можем обещать все.
Пусть надеется.
17
…скажет, проснувшись: «С тобой рядом легче дышится». Он обязательно так скажет. Даже скучно читать такие простые мысли. «Зачем человека тянет за горизонт?.. А если за горизонтом страшное?..» Даже во сне мозг Гая усиленно работал.
Над Нижними набережными шелестел дождь. В «Клер-клубе» ждали художники Северной группы. Наверное, я успею. Обычно сотрудники Нацбеза появляются быстро. Сдав урода, я успею в «Клер-клуб», а оттуда Кальдер увезет меня… Лучший из лучших… Такие, как Кальдер, полетят к звездам…
Широкий рукав Гайи медленно наливался нежным ласковым светом.
Она смотрела на Гая: как он ужасен! И приказывала себе: не отворачивайся!
Рукав светился, сердце сладко покалывало. Этот урод решил, что меня, как самку, можно увести в болота Южной Ацеры. Сопротивление только позабавило бы его. Все эти семейные ячейки уродов – одно вранье, грязь и болезни. Их младенцы сразу рождаются уродами. Большинство из них умирает, даже не поняв, не осознав прекрасного мира, в который явились на такой краткий срок. Гаю будет легче дышать в гнилых лесах на берегу серой доисторической бухты. Под ударами ветра вода в бухте будет колебаться и трястись, как желе Можно подумать, что это зарождается новая жизнь. На самом деле умирает прежняя.
Какое у него ужасное лицо. И язвы, как розы.
Вызвав Нацбез, Гайя как бы замешкалась: «Сейчас я сменю канал…»
Это прозвучало убедительно. Гайя любила общаться с профессионалами. Обманывать приятно только профессионалов. Одновременно это является их контролем. Но по честному, она ждала результатов анонимного тестирования.
И цифры появились. Целый букет веселых пляшущих цифр.
Собственно говоря, эти был генетический портрет Гая Алдера – нынешнего и вчерашнего. Его наследственность, отклонения, предрасположенности. Роясь в беспомощной памяти Гая, она все время наталкивалась на руины. Неудавшийся космонавт… Закрывающиеся программы… Какая-то страшная болотная женщина… Нелепые имена… Мысли о жратве… Офицер Стуун, крысы…
Наивность урода изумляла Гайю.
Конечно, документы Тэтлера были найдены еще два года назад.
Практически полный список Носителей – вот какой документ попал в руки Тэтлера, вот что прятал в личном водном гараже Герой Территорий. Почти полный список всех засекреченных гонцов, в течение двух лет обязанных явиться в Счетную комиссию при Большом Совете. Голоса, принесенные Носителями определят судьбу Референдума.
Как Тэтлер собрал такую информацию? Успел ли передать список уродам?
Вряд ли. Он вовремя сгорел в бокко. Его сожгли сами Уроды. Случайно, конечно, но это не имеет значения. Ведь только уроды способны стрелять по собственному будущему. Гай оказался в те минуты рядом с Героем Территорий, так бывает. Любой из нас каждый день проходит мимо узловых моментов чужих жизней. Одному везет, другому Меньше. Гай и не подозревает, что он Носитель. Но уже два года назад он прибыл в Экополис именно в этом качестве: Носитель от Южной Ацеры. И остается им до сих пор. Поэтому мы и выпустим его на подиум. Пусть выложит перед Большим Советом пресловутый Шестой довод брата Зиберта, так уверенно предрекавшего конец света. Пусть считает, что зарабатывает исключительно Заслугу, спасает свое жалкое будущее; на самом деле специальная аппаратура лишь считает из его подсознания голоса, отданные избирателями Южной Ацеры.
Какой парадокс: урод, голосующий за Референдум!
Она улыбнулась. В сонном сознании Гая плавала еще какая-то мысль. Даже не мысль, а легкое воспоминание. Тень воспоминания. Несколько туманных невнятных слов, считанных с какого-то материального носителя. Но они его тревожили, он даже во сне не мог от них отделаться.
Гайя перебросила рыжеватые волосы с плеча на плечо.
Красивое движение. Она повторила его, повернувшись к полированной стене.
Чуть увереннее. Вот так, плавно. Если я помогу уроду, мне никогда не увидеть будущего. Слегка приподнять уголки губ. Если я помогу ему, не будет ни «Клер-клуба», ни звезд, ни праздничного салюта над Экополисом, ни звездных программ, ни фосфоресцирующих керби, ни чудесных набережных. Глаза не следует округлять даже изумившись. Это вульгарно. Туффинг не требует таких движений. Гайя зажмурилась. Свет глаз пугает уродов. Если я помогу уроду, не будет больше снежинок под северным небом, а в салонах Красоты забудут мое имя. Отступников не следует помнить, они вне памяти, вне времени, их нет. Если я помогу уроду, останутся только грязь, усыхающие Языки, бесконечные очереди под сумрачными кислотными дождями, отрыжка от плохой пищи и ужасающие неизлечимые болезни. Руки покроются сыпью, кожа полезет клочьями. Если я помогу уроду, то навсегда останусь на его уровне.
Нет, у меня впереди тысячи чудес.
Гайя чуть приподняла плечо. Художники в «Клер-клубе» хотят поразить меня формами и светом снежинок, но я сама поражу их. Светом, лучащимся из зеленых глаз. Вот так, наивно вскинуть ресницы. Я свечусь, как волшебная снежинка. Весь рукав пылает, кровь плавно обмывает каждый сосуд. Как я хочу!
«Где ты, Гай, тетя, Гайя».
Чего только не плавает в сонной памяти урода, повела она красивым плечом. Наверное, воспоминание о какой-то самке. Любовь под москитами. Даже подумать страшно. Нет, нет, решила она. Пора его разбудить.
