Он сел на лежаке и умыл себя рубахой. Посмотрел на Горрова. Представил себе всю эту сцену и начал дико-беззлобно хохотать.
Горров протянул шампанское. Ричард сделал глоток и осмотрелся по сторонам.
— Где девочки?
— Ушли спать в три ночи.
— А сейчас?
— Пять. Через час трансфер в аэропорт.
— Мы же им не сказали, что сегодня улетаем в Камбоджу?
— Не сказали.
— Некрасиво как-то получилось.
— Что-нибудь придумаем, не парься. В России и Украине с ними встретимся. Пойдем, медуза.
Через пять минут они были около бунгало «Виагры», вызвали метродотеля и все организовали.
Через час они уже ехали в минивэне и спали, улыбаясь своим наивным и милым розыгрышам.
Ровно в шесть утра три тайских работника отеля постучались в разные, хоть и на одном этаже, номера девушек из «Виагры». Разумеется, те спали. Тайцы переглянулись и начали стучать настойчивее, ведь у них в руках были первые подарки от ребят — большие, смешные и глупые клоуны, которые крутились на месте, мотали шарнирными руками, у них вспыхивали глаза и разноцветно горели фонари в руках. Кроме того, они издавали такое мерзкое тайское песнопение, что ребята придумали клоунам имена — «Оргазм Моисеева» для Ольги, «Преждевременная эякуляция Баскова» для Альбины и «Заводной Пенкин» для Веры.
Через пять минут настойчивого стука отворилась первая дверь Ольги. Таец успел поставить клоуна на пол, поэтому Ольга не сразу поняла.
— Че тебе надобно, старче, в шесть утра?!
Таец ничего не понял, но заулыбался, захлопал в ладоши и сказал: «Present for you». Он наклонился и нажал кнопку на кукле. «Моисеев» начал «оргазмировать» на полу отеля. Тайцу жутко нравилось. Он хлопал в ладоши. В этот момент двери открыли и Вера с Альбиной. Без каких-то предупреждений два других тайца руками привели в рабочее состояние «Баскова» и «Пенкина». Куклы организовали бурное трио. Какое-то время все переглядывались, но через минуту дико хохотали. На каждом клоуне была записка: «Девочки, мы вас любим. Это „Моисеев“, „Басков“ и „Пенкин“. Не бейте тайцев. До встречи. Рич и Гор».
Тайцы ушли готовить другие подарки, оставленные ребятами, а на этаже все раннее утро то в одном номере, то в другом разливалась песня на тайском просторе: редко — «Пенкина», чаще — «Баскова», но все же солировал все утро «Моисеев».
Примерно в полдень они выбрались из номеров. Узнали, что ребята уехали, и загрустили. Ситуацию исправил утренний таец, сообщив, что, несмотря на то что завтраки закончились, он все равно накроет на стол.
Говорить не хотелось, официант-таец принес шампанское «Moet Shandon». Приняв это за неизбежность, девочки подняли тост.
— За них, — спокойно сказала Ольга и, не чокаясь, выпила.
— Ага, — поддержали Вера и Альбина.
Когда бутылка была пуста и еда поедена, утренний таец подошел, взял бутылку, поднял вверх и отпустил.
— Сказочный долбоеб, — констатировала совершенно спокойная Вера, знавшая наизусть фильм «Даун-хаус».
Таец разгреб стекло и вынул ламинированную записку. Вручил Альбине.
«Девочки, ваши лимузины ждут вас около отеля. Хорошего дня. Не бейте тайцев. Рич и Гор».
Таец заулыбался и приветливо предложил идти за ним.
Около отеля красовались три огромных бенгальских слона, наряженных в дорогие мантии. На попе первого было краской написано: «Моисеев», на второй — «Басков» и соответственно — «Пенкин».
Слоны согнули колени, и по согнутым тайцам девочки забрались на их спины.
— Я в шоке! — завизжала от радости Ольга.
— Ты в шоке? — прокричала Вера. — Ты в шоке?! А я, девочки мои, в полном ахуе…
Слоны протрубили и двинулись в путешествие по Second-road.
* * *
— Подозреваемый Мейерхольд, на выход! — прокричал конвоир в окно камеры СИЗО.
— Уже бегу, — Мейерхольд не спеша встал, подошел к умывальнику, ополоснулся холодной водой. Как-то странно себя чувствовал. И долго не мог понять, что же с ним происходит. Потом сообразил — впервые за последние семь лет он был трезвым, абсолютно трезвым. Мейерхольд посмотрел в треснутое зеркало, потрогал щетину, подмигнул своему отражению и тихо сказал: — С возвращением.
Мейерхольда отвели в просторный кабинет с портретом Сталина, видимо, в СИЗО это была комната свиданий, посадили на стул и приказали ждать.
Мейерхольд прождал минут двадцать. Он успел детально вспомнить тот день, когда избил Верника, как убил Митрича и стер себя. Вернуться в ту жизнь не хотелось. В ней не было места для него. Разве что только в день десантника. Хотя он ненавидел эти массовые попойки солдат. Ненавидел, когда десантники «заливали глаза» и, не видя ничего перед собой, грабили рынки и ларьки, били ни в чем не повинных людей, домогались девушек, особенно тех, что были с парнями. А утром, очнувшись в какой-нибудь подворотне, опохмелялись и шли домой. Становились таксистами, фрезеровщиками, строителями и физруками. Ежегодный гнойник, прорывающийся в один день. Мейерхольд ненавидел этот день, но из года в год тоже напивался, тоже «бузил», бил витрины и рожи студентам, тоже задирал подол напуганным девчонкам и дико гоготал вместе со всеми.
— Здравствуйте, Дмитрий, — спокойно и уверенно протянул руку незаметно вошедший в комнату молодой человек с дипломатом.
Мейерхольд молча пожал. Начал рассматривать его. Молодой человек перешел на противоположную часть стола, открыл портфель, достал визитку, положил на стол перед Мейерхольдом, представился:
— Тарас Прозорновский, адвокатская контора «Борщетский и партнеры». — Только тут он поднял глаза и посмотрел на Мейерхольда. — Я буду вашим адвокатом.
— Здорово, — усмехнулся Мейерхольд. — Но согласно логике: у меня должен быть адвокат, которого дает государство, а не «Борщетский». Так?
— Безусловно.
— Денег у меня нет на частного хорошего адвоката. Так?
— Предположим.
— Значит, ты — студент на практике, — радостно сказал Мейерхольд. — Но это не страшно, и ты не бойся, на мне можешь тренироваться сколько угодно. Чем хуже проведешь дело, тем мне лучше — срок больше будет.
— Дмитрий, я ведущий адвокат лучшей конторы страны.
— Тогда в чем прикол?
— У нас договор со Вторым каналом. Мы ведем все их дела. Они попросили, чтобы вашим делом занялся лично я.
— Ек макарек, ну круто и весело. Я впервые такое вижу, чтобы телекомпания, решив отомстить за избиение своего сотрудника, наняла преступнику дорогущего адвоката. Одна только мысль у меня: адвокат нужен для того, чтобы еще глубже загнать подзащитного.
— Я все объясню, не надо нервничать.
— Я и не нервничаю, — ударил по столу кулаком Мейерхольд. — Я благодарю вас за то, что дольше просижу, понимаете. Я даже заявление такое на суде сделаю, в ноги к вам упаду, счастье-то какое, блядь…
