Если меня чем и можно было озадачить, то это самое то. Внутри меня? Какой-то «чип»? Это он о голосе, что ли? И тут я решил, что чип этот самый, может, и не самая лучшая штука, что в тебя могут воткнуть, но я к нему как-то привык уже. Частью себя его ощутил. И так ответил:
– Это закрытая информация.
Очень уж значительно это у меня вышло. Я не совсем понял, что это означает, но знаю откуда-то, что, когда тебя спрашивают о том, чего ты не знаешь, лучше так отвечать. И тогда все вопросы отпадают, а тебя начинают сильно уважать. Так и вышло. Человек этот улыбку с лица согнал и сказал:
– Ну да, ну да. Я так и думал… капитан.
И на своих людей, что позади «смирно» стояли, внимательно так посмотрел.
– Вы пока отдохните, капитан. Сейчас вами медики наши займутся. Мы не можем допустить, чтобы человек, который так мужественно исполнил свой гражданский долг, потерял здоровье. Скоро будете лучше прежнего. А потом мы пообщаемся подробнее.
И еще что-то добавил. Про то, что мои усилия конечно же будут должным образом оценены, а издержки «компенсированы материально». И «весьма щедро». И еще сказал что-то про «славные традиции организации, уходящие корнями во времена рыцарей плаща и кинжала». Важно так сказал. Я видел, ему самому от этих слов стало внутри возвышенно, что ли. А уж у тех, что позади стояли, и вовсе чуть припадок от нахлынувшей преданности не случился. Тьфу ты, пропасть! Всюду у них какие-то традиции. Куда ни плюнь. И как я без них на Джорджии жил, не пойму.
И я закрыл глаза и заснул. И во сне снова летел над морем. И еще – я был непобедим. Я рассекал пространство, что твоя стрела, и воздух вокруг моего тела был плотен и густ. И мое оружие – мои кулаки – летело в цель, и я вздрагивал от удовольствия, когда моя ракета взрывалась. И чувствовал разряд радости, когда бортовая лазерная батарея выдавала боевой импульс. Во сне я был Красным волком. А потом пришла Мишель и поцеловала меня в губы. Такой вот замечательный сон.
Глава 32
ГЕРОЙ И ЕГО СЛАВА
К утру мне стало совсем хорошо. Ну, или почти. Только кулаки еще саднили и дышать было немного больно. Но строгая холодная женщина в белой одежде и такой же смешной высокой шапочке мне сказала, что это скоро пройдет. И меня одели во все новое, дали черные блестящие ботинки и даже галстук мне на шею повязали.
А потом я стоял в каком-то большом зале, там было много людей, и когда я вошел, важный человек в форме громко сказал:
– Дамы и господа, представляю вам образец имперского гражданина, капитана Юджина Уэллса.
И все вокруг встали и начали мне хлопать. Словно я певица какая известная. Но просто так стоять в ярком месте, когда все вокруг тебе хлопают и вообще – улыбаются почем зря, как-то неловко было. И я всем кивнул. Совсем как тогда, на лайнере. И вокруг меня стали кружиться какие-то жужжащие штуки, и я все щурился от яркого света, что в глаза мне бил. Но голос про эти штуки не сказал ничего, и я решил, что бояться их нечего.
И потом ко мне все время подходили какие-то люди и рассказывали, как они горды оттого, что им чего-то там выпало, и еще жали мне руку, и трясли долго, и все время улыбались куда-то в сторону зала. А жужжащие штуки так вокруг и порхали. А мужчина громко живописал, как блестяще завершилась тщательно спланированная многоходовая операция, и, хотя жертв среди штатных сотрудников избежать не удалось, преступности Плима был нанесен «сокрушительный удар», чему в огромной степени поспособствовал капитан Уэллс, то есть я. И над головами людей крутились большущие цветные голоролики, где я, совсем как в кино, прыгал и вертелся, раскидывая каких-то небритых глыбообразных типов. И все люди задирали головы и смотрели на них, а потом снова на меня, а потом снова мне хлопали.
Потом вышел какой-то очень важный мужчина. И все притихли. И мужчина ко мне подошел и рядом встал. И тихо, проникновенно сказал, что такие граждане, как я, гордость и опора Империи. И повесил мне на шею цветную ленточку с блестящей штукой на конце. И сказал, что для него это незабываемый день. И руку мне осторожно пожал, словно я из фарфора был. И долго так ее держал, и при этом к залу повернулся. Наверное, это чтобы его лучше видно было для тех летучих штук. Голос мне сказал, что они нас «снимают» . И еще сообщил, что меня, оказывается, «наградили».
И так меня довольно долго мучили. Но мне неловко уйти было, ведь столько людей тут собралось, чтобы мне улыбаться. И я терпел.
Еще у меня все что-то спрашивали из зала. И мужчины и женщины. Все хотели узнать, надолго ли я посетил их планету Йорк, женат ли я, сколько у меня детей, и как я отношусь к проблеме равенства каких-то полов, а также – что я думаю о конфликте «квакеров» и «белой партии», и какие политические последствия применительно к астероидному кризису, на мой взляд, это может повлечь. Особенно одну дамочку интересовал «военный и экономический аспекты проблемы». И какой у меня любимый цвет. И как я отношусь к свободной разнополой любви. И правда ли, что я работал под прикрытием под видом разносчика пиццы. И еще много всего.
Трудно мне было, вы не поверите как. Я сказал, что жены у меня нет. И детей тоже. И что к проблеме полов я отношусь с уважением. Там, где я не знал, что сказать, я отвечал, что это «закрытая информация». И улыбался. И все с уважением кивали. Такая уж это волшебная фраза. А про любовь я сказал, что давно ее ищу, но пока мне не удается понять, что это такое. И что рано или поздно я это узнаю. И женщины из зала начали мне бурно аплодировать. А мужчины смущенно улыбаться. И оглядываться вокруг, словно не сразу поняли, куда их занесло.
И когда меня провожали из этого гостеприимного дома, то дали маленькую платежную карточку, вроде моего жетона, и сказали, что это «скромная компенсация». Еще добавили, что рассчитывают на мою порядочность и благоразумие. Правда, тот, кто это говорил, неловко себя чувствовал. Будто с обезьяной какой разговаривал. А напоследок мне дали коробочку. Не мою, но точь-в-точь такую же. И заверили, что это абсолютная копия моей, с полностью идентичным содержимым. И еще она теперь не горит и не боится воды. И выдерживает какое-то там «давление». Я подумал, что Анупаму ведь все равно, какую коробочку я его сестре привезу, эту, новую, или его старую, испачканную и помятую. И согласился. И все были очень довольны. Мне пожали руку, посадили в большую машину и отвезли домой к Васу. А вокруг ехало много мотоциклистов с оружием. И народ мне вслед смотрел, открыв рты.
Васу, меня когда увидел, чуть в обморок не упал. Сильно он напуган был. Сказал, что нипочем не верил, что «отмажусь», так я много этих «мусоров» покрошил. Рассказал мне, как его шарахнуло из парализатора. И как он под кучей мусора и трупов спрятался. А потом уполз через мусоропровод на другой этаж. Так вот и спасся. И еще он сказал, что я чисто «киборг-убийца». Киборг – это такой искусственный организм, так мне голос перевел. А я в ответ, что никакой я не киборг. И что я самый что ни на есть настоящий. Хотя у меня теперь и новые ботинки. «И еще галстук»,– сказал Васу. И мы с ним обнялись, как братья. Ведь это мой «компаньон». И даже «кореш».
