– На орбиту, – подсказал Попович.
– Вот именно! А мы сейчас начнем наводить порядок. Ну-ка, ваше величество, вставайте к чертовой матери! Я сказал к чертовой матери, а не в соседнюю дверь!
Поймав халифа за рукав, Илья Муромец посмотрел в измученные наркотическим кайфом глаза его величества.
– Кто вам эту гадость подсунул? Эхма! Здоровье-то у вас и так никудышное! Ну ничего, мы его наладим, есть у меня хорошая метода. Алешка!
Попович подскочил к Илье.
– Бери этого маленького, – ткнул он пальцем в Мемнона Агу, – и дуй на кухню! Тащите ведра, тряпки, ну не мне тебя учить. А мы пока все это барахло выкинем на свалку. Не приемный зал, а какая-то спальня, ей-богу! Значит так: постельное белье на дрова, а постель на склад! Или наоборот? Мы вам, ваше величество, поскромней сделаем спаленку. Досточки подложим под спину, чтобы выправить осанку, ну и вообще. Эй, гвардия! – он повернулся к царедворцам. – Ты вот, к примеру, кто?
Каменея от страха, главный визирь подошел к Илье:
– Я первый министр, господин дворник.
– Значит, ты и отвечаешь за это безобразие. Вот тебе подушки, неси на склад. Что, ты не знаешь, где у вас склад? Ну ничего себе, и это называется, первый министр! Уволю без выходного пособия!
– Я вспомнил, господин дворник! – затрепетал великий визирь.
– Замечательно! Остальные подходи по одному. Ну чего замерли?
Царедворцы действительно замерли. Со двора донеслись частые удары и приглушенный свист ветра.
– Это кумарщики отправились в свое путешествие, – радостно улыбнулся Илья. – Давай, не стесняйся! Добрыня, проследи, чтобы они не разбежались.
Через несколько минут Муромец нагрузил дворцовых клевретов спальными принадлежностями и наладил самому последнему пинка для скорости. Остановившись возле балдахина, он ненадолго задумался.
– Это еще и клоповник! – догадался богатырь. – Ну ничего, дело-то поправимое!
Разломав кровать, он выбросил ее в окно, сорвал балдахин и принялся метлой сметать клопов с потолка. Клопы орали от ужаса, ругались на своем языке, но Муромец смел их в кучу и прихлопнул каблуком. – Вот так-то лучше!
Через минуту в зале появились Мемнон Ага и Попович. Они тащили бадью с водой и тряпки. В дверь заглядывал бледный от страха шеф-повар.
– А тебе что, особое приглашение? – рявкнул Илья. – Сейчас и до кухни доберемся, и если у тебя там бардак, в котле сварю! Живо за работу!
Шеф-повар исчез со скоростью звука. Через секунду на кухне поднялся настоящий переполох.
– Проняло! – улыбнулся Попович. – А ты что лыбишься? – Он посмотрел на Мемнона Агу. – Бери тряпки и приступай! Что, ни разу не мыл пола? Ну когда-то надо начинать. Да не убивайся ты так, сейчас будут у тебя помощники.
Помощники вернулись со склада, красные от натуги и пыхтящие от одышки. Всем им немедленно вручили по тряпке. Его величество, поскольку он все-таки был халиф, отстранили от самой грязной работы. Тем не менее тряпку вручили и заставили протирать подоконники.
Вначале работа не клеилась. Царедворцы, не привыкшие к труду, печалились, но понемногу печаль ушла, испарилась сама собой, и на ее место пришел здоровый энтузиазм. А когда зал оказался вымыт начисто, энтузиазм возрос настолько, что вся дворцовая знать отправилась дальше, наводить марафет в смежных помещениях.
Между тем Яромир с Добрыней походили по дворцу, приглядели кое-какую мебель и перенесли ее в приемный зал. Теперь здесь воцарились чистота и порядок. У стены поставили большое красивое кресло – для халифа. По стенам расставили скамьи. Когда через пару часов халиф со своими придворными вернулся в приемный покой, все ахнули.
– Как в лучших домах Лондона! – самодовольно заявил Илья Муромец, беря халифа за руку и усаживая его на трон.
– Вот теперь полный, как бы сказали биварцы, орднунг! Кругом чистота и никакого кумара. С ясной-то головой и управление лучше пойдет! А то видели мы ваших подданных – смотреть страшно, кожа да кости! До чего людей довели, всю страну прокумарили! Ну что скажете, ваше величество?
Его величество заерзало на троне и вздохнуло:
– Разве мои подданные недовольны?
– Те, что сдохли, может, и довольны, – заявил Илья. – А те, что живы, те еле ползают!
– Но что я могу сделать для моих подданных? – озаботился халиф, заискивающе глядя на богатыря. – Что ты мне посоветуешь, господин дворник?
При слове «дворник» Илья поморщился и, почесав затылок, сказал:
– Повесил бы первого министра!
– Как?! – в один голос вскричали первый министр и халиф.
– За шею, – объяснил Муромец. – Ну можно не повесить, можно отрубить голову или содрать кожу. Можно сварить в масле, наверное, это лучше всего. Это уж наверняка! Тогда следующий министр быстро придумает, как сделать так, чтобы народу жилось хорошо!
– А что, если ты прав? – вдруг задумался халиф.
В следующее мгновение Мемнон Ага подскочил к великому визирю и, придерживая рукой саблю, громогласно заявил:
– Ваше высокопревосходительство, вы арестованы! В каком масле мы будем его варить, ваше величество?
Халиф поскреб подбородок, потянул ноздрями и, не учуяв привычного кумара, злобно заявил:
– В рафинированном. Оно не так воняет!
Великий визирь бухнулся на колени, но обратился не к халифу, а к богатырям:
– О могучие дворники! Заступитесь за меня перед великим халифом! Не виноват я! Это все проклятый кумар, все мозги проел. Я… я знаю, что надо сделать, чтобы все были счастливы!
– Ну и что? – холодно осведомился Илья, перед глазами которого так и стояли оголодавшие жители Хохломабада.
– Реформы! – завопил великий визирь. – Мы проведем реформы! Во-первых, реформы ЖКХ… то есть создадим животноводческие комплексные хозяйства, совхозы…
– А это что? – у потрясенного халифа вытянулось лицо.
– Это современные хозяйства, – гордо ответил визирь. – Я все сделаю по последнему слову науки и техники… Я привлеку к работе лучшие научные умы!
– Петровича, что ли? – саркастически поинтересовался Яромир.
– Гуссейна Гуслию! – заявил первый министр. – Дадим крестьянам беспроцентную ссуду на покупку мотыг и лопат. О, только не казните меня, я все исправлю!
Однако лишенный кумара повелитель был в сильнейшем раздражении, и только когда Илья милостиво кивнул головой, тоже сменил гнев на милость.
– Ладно. Даю тебе испытательный срок.
– Пять лет! – завопил визирь.
– А вот тебе шиш! – невежливо откликнулся халиф. – Два года и ни минутой больше. Время пошло!
