Путаясь, Конрад Лэмбтон трясущимися руками, в спешке снял картон и бумагу с козыря виверны.
Сначала Теодора застыла на месте, а потом закричала и бросилась к отцу. Но игуанотан, или что бы то ни было, схватил ее обеими руками и не пустил.
— Не беспокойся, Додо, — тихо сказала Микко. — Это… создание… находилось и во мне тоже. С твоим отцом все будет нормально, но он проснется с ужасной головной болью.
В этот момент мистер Оглторп пробормотал что-то, попытался поднять голову, но снова со стоном уронил ее на диван.
Конрад Лэмбтон не обращал на них внимания, уставившись на карту в своих руках.
И вдруг в усталом мозгу Теодоры все разрозненные впечатления сложились в единую и ясную картину. Из комнаты Микко доносились не звуки старого фильма, а возгласы, пронзительные крики и идиотский смех глупого ток-шоу, которое Микко смотрела бы, только если бы ее связали и держали глаза открытыми с помощью скотча. А ее отец? Почему он сразу же не спросил, где она была и почему пришла домой так поздно и с чужим человеком. И все эти странные паузы, и то, что он сказал: «Вы останетесь на связи?» — вместо: «Вы ее подождете?», как будто повторял фразы с автоответчика.
У Теодоры похолодело в животе. Все было неправильно, но она так обрадовалась, увидев отца дома, что ничего не заметила. А теперь настоящая карта виверны оказалась в руках жуткого мистера Лэмбтона, кем бы он ни являлся на самом деле.
Додо подумала о записке, оставленной в тайной комнате. Уж если королевский чародей ходит по Кембриджу с детенышем виверны, то сколько угодно колдунов, ведьм и магов могут еще прийти за картой.
Гидеон и Мерлин все еще были в форме служащих надзора за животными, не успев сменить одежду. Они вылезли из такси перед домом Оглторпов и побежали прямо к сараю во дворе. Детеныш лежал на руках у молодого волшебника.
Маги нашли Оуроборос у цветочного горшка. Она бдительно охраняла кучку шоколадных трюфелей, как будто это была кладка волшебных яиц, снесенных ею самой. Змейка в одно мгновение увидела, что малыш почти не дышит, и по серьезным лицам волшебников поняла, как обстояло дело.
— Это шоколад. Я как раз собиралась закатить его в нору, но…
Гидеон не стал дальше слушать. Он сел на землю, силой открыл клюв детеныша и как можно глубже запихнул в него трюфель. Виверна давилась, сопротивлялась, но проглотила.
Они затаили дыхание, ожидая, что будет. Прошла целая минута, а малыш не двигался, даже не шелохнулся. Гидеон сидел, не веря своему счастью, уставившись на слабое существо у него на коленях. Наконец он осторожно поднял виверненка, желая положить его на землю, но Мерлин шепнул:
— Подождите!
Веки зверька затрепетали и открылись, потом он широко разинул клюв и громко потребовал еще один трюфель. Напряжение Гидеона спало, его плечи обмякли от облегчения, а Мерлин издал ликующий крик и от радости начал отплясывать тарантеллу вокруг цветочного горшка, чуть не наступив на хвост змеи.
Голодный крик детеныша стал громче.
— Только один, — сказал Гидеон, — остальные надо оставить Уикке.
— Об этом я и пытаюсь рассказать, — сказала Оуроборос. — Я поползла в нору проверить ее и дать ей трюфель. Но ее там нет.
Глава 19
Во власти кобольда
— Ушла! — воскликнул Мерлин.
— Боюсь, что да, — ответила Оуроборос.
Гидеон ничего не сказал, только долго смотрел на детеныша, лежавшего у него на коленях. Затем полез в карман и достал авторучку, в которой находился Игнус. Он снял с нее колпачок и наблюдал, как разумный огонь стек с кончика пера тонкой струйкой и образовал облако высотой около восьми дюймов от земли.
— Шар! — скомандовал Гидеон, и Огонь послушно образовал полую голубую сферу вроде мыльного пузыря, только размером с футбольный мяч. Серебряные электрические искры с легким потрескиванием вылетали с его поверхности.
Гидеон поднял зверька и осторожно поместил его в шар. Виверна и руки волшебника легко прошли сквозь оболочку сферы, не повредив ее. Малыш сначала немного испугался, но вскоре почувствовал себя спокойно, как будто вернулся в безопасность яйца.
Маг произнес несколько волшебных слов — защитное заклинание против зла, тщательно соединив его с заклинанием для легкости, и сфера с детенышем начала подниматься, как шар, наполненный горячим воздухом, пока не оказалась среди ветвей медного бука.
Электрический шар голубого огня все еще виднелся, и Гидеон мягко послал еще одно заклинание в ветви дерева. Игнус начал зеленеть, так что скоро стало невозможно различить его среди листьев, даже если известно, что он там, всего в нескольких ярдах над головой.
— Очень хорошо, — прошептал Мерлин. — Действительно очень хорошо. Вам придется рассказать мне, как вы изменили магическую формулу, чтобы получить такой результат. Ну а сейчас нам надо бороться с демонами.
Гидеон скривил рот в гримасе:
— Да.
Он протянул руку, и Оуроборос обвилась вокруг нее, заняв привычное положение для сражения с демонами. Волшебник постоял минутку, закрыв глаза и сжав пальцами подвеску в виде совы. Потом он глубоко вздохнул, открыл глаза и посмотрел на Мерлина:
— Я готов.
Завладев картой виверны, мистер Лэмбтон сразу же достал из портфеля старую книгу с ветхими листами в переплете из простой зеленой ткани и удалился в кабинет с ней, картой и бутылкой старого шотландского виски мистера Оглторпа.
Пленники остались сидеть на диване под печальным взглядом игуанотана. Энди Оглторп еще не пришел в себя после смены часовых поясов и вселения демона. Теодора была зажата между Микко и доктором Нага.
Демон очень заинтересовался фотографиями девочки и ее отца, стоявшими на каминной полке. Заметив маленькую фотографию в самодельной рамке, спрятанную за другими, игуанотан взял ее и стал внимательно рассматривать. Это был выцветший моментальный снимок женщины в обрезанных джинсах и майке, с волосами, убранными под бандану, стоящей на коленях у подножия утеса. Она смеялась, держа кирку в одной руке и резинового цыпленка в другой.
— Кто эта женщина? — спросил демон.
Он говорил не грубо, как ожидалось бы от такого безобразного существа, а довольно высоким хрипловатым голосом, как очаровательная актриса с сильной простудой. Додо хотелось сравнить, так ли звучал голос мисс Уорм, но не могла вспомнить, чтобы та что-нибудь произнесла в магазине Гайлза и Мойры. А самозванка всегда использовала голос Микко.
— Кто эта женщина? — снова спросил демон, заставив Додо вздрогнуть от неожиданности.
Из-за комка, возникшего в горле, Теодора с трудом сказала:
— Это моя мама.
