Тропинка вывела их на широкую полянку на берегу океана. Неожиданно от дерева отделилась темная тень и камнем упала на поднимавшуюся в воздух крачку. Предсмертный крик птицы и крик ужаса Кэтти слились в единый звук.
Сова — Рей не сомневался, что это была сова,— скрылась во тьме с добычей. Рей обнял Кэтти, прижимая ее спину к своей груди.
— Его подруга никогда не узнает, что произошло. А их птенец может погибнуть...— отрешенно сказала она.
Внезапно она повернулась к нему и, уткнувшись лицом в грудь, горько зарыдала. Рей был потрясен. Тело Кэтти содрогалось, пальцы впивались ему в спину. Прижавшись щекой к волосам, Рей еще крепче обнял ее и, с трудом сохраняя спокойствие, пытался утешить.
И вдруг ему показалось, что когти совы вонзились не в птицу, а в его тело: сквозь бурные рыдания Кэтти он услышал одно слово, которое она повторяла снова и снова. Имя их сына. Джейка.
Потребовалось преодолеть долгие месяцы одиночества и тысячи миль до этого острова, чтобы Кэтти обратилась к нему за утешением. Печаль и благодарность переполнили Рея. Он стал целовать волосы Кэтти, шепча малозначительные слова утешения, пока постепенно она немного не успокоилась в его объятиях. Рей укрыл ее полами своей куртки и сказал:
— Ты слишком долго держал это в себе, любимая.
Она продолжала всхлипывать. Оставаясь в его объятиях, она достала из кармана носовой платок и вытерла нос И слезы. Затем тихим голосом произнесла:
— Смерть этой птицы... Какой ужасно жестокой может быть жизнь. А если любишь кого-то... где взять силы, чтобы противостоять жестокости? Где укрыться от нее?
Со страстной убежденностью Рей сказал:
— Мы можем только любить, Кэтти... Это все, что в наших силах. Но иногда, и это может коснуться каждого, приходится очень дорого платить — любовь и утраты неразделимы. Никто не защищен от этого, никто не гарантирован от подобного, иначе это просто не жизнь.
— Ты сталкиваешься с этим каждый день в клинике?
— Да. Но когда это касается твоего собственного сына, все остальное меркнет.
Едва заметно Кэтти коснулась губами его щеки и быстро сказала:
— Прости, что я старалась отдалиться от тебя. Однажды увязнув, я делала это по инерции... Я не могла помочь себе самой, уж не говоря о тебе.
— Ни ты, ни я не могли помочь друг другу, Кэтти. Но даже в самые тяжелые минуты ты не переставала любить меня.
— Никогда. — Кэтти смотрела ему в глаза. — Но стоило тебе приблизиться ко мне, меня охватывала паника. Мне казалось, если мы займемся любовью, то я распадусь на тысячи частей и меня уже не собрать.— Она криво усмехнулась. — А потом, когда мы пару раз все же попробовали, ты ведь помнишь, что это был за ужас?
Рей прекрасно помнил это.
— Ты принуждала себя находиться рядом со мной, а я ненавидел это. То, что всегда казалось само собой разумеющимся и естественным, превратилось в обязанность. А это делало меня еще более одиноким.
— Одиночество вдвоем, — вздрогнув, сказала Кэтти.— Когда тело отдалилось от тебя, душа моя иссохла, и присутствие рядом с тобой стало тяготить. Я и вправду считаю, что тебе без меня легче.
Теребя ворот его свитера, она продолжала:
— Знаешь, я всегда гордилась тем, что я единственный член семьи Верт, который умеет скрывать чувства. Но, вернувшись в Сидней, поняла, что все изменилось. Жизнь подвергла меня испытанию, я не справилась с эмоциями. И мне пришлось бежать от них. Остальные члены семьи не понимали меня. Нэнси постоянно бранила за то, что я ушла от тебя, Грейс вообще обращалась со мной, как с умалишенной, а мама... мама не делала секрета из того, что недовольна мной.
Кэтти поглаживала ладонями грудь Рея.
— Прошлой весной, после встречи с тобой, я приехала сюда без обручального кольца, под девичьей фамилией. Я решила учиться жить без тебя. Я была уверена, что рано или поздно ты захочешь развестись, и, похоже, старалась подготовить себя к этому. — Она слабо улыбнулась.— Но когда ты сказал об этом, мне стало не по себе.
Рей решился задать главный вопрос.
— Ты вернешься со мной в Мельбурн, Кэтти?
— Ты уверен, что хочешь этого?
— Да.
Казалось, четкость его ответа придала ей мужества.
— Я бы очень хотела... О Боже, как я хочу этого! Месяцами я чувствовала себя судном, сорвавшимся с якоря и брошенным на произвол стихии... Но вместе с тем по-прежнему боюсь.
Рей упрямо повторил вопрос:
— Ты вернешься со мной?
Она поспешно ответила:
— Возможно, когда-нибудь я буду готова родить другого ребенка, Рей... но я не знаю, могу ли я просить тебя подождать.
— Если ты не можешь лечь со мной в постель, все кончено. Это для меня главное.— Затем, понимая, что это жестоко, добавил: — Вероятность того, что наш второй ребенок может погибнуть, ничтожна.
От этих слов Кэтти вздрогнула.
— Сердцем я чувствую, что ты прав. Но мой страх сильнее здравого смысла. Как мне перестать бояться?
— Не знаю, — прямо ответил Рей.
Тело Кэтти обмякло в его объятиях.
— Я так устала... давай возвращаться.
— Да, — ответил он, освободив ее из объятий, — нам лучше вернуться.
Рей последовал за ней. В душе царил мрак. Ведь он старался поставить все на свои места, не так ли? Что ж, так оно вышло. И если он ждал простых ответов на вопросы, его постигло разочарование.
Двадцать минут спустя они подошли к коттеджу Кэтти. Стоя на крыльце, она повернулась и взглянула ему в глаза.
— Спокойной ночи, Рей. Я очень рада, что нам удалось поговорить.
Пока они шли, у Рея было время подумать. Его фраза прозвучала резким контрастом ее спокойно сказанным словам:
— Кэтти, я хочу спать с тобой.
Она сделала шаг назад.
— Нет, это невозможно. Я могу забеременеть.
Рей был готов к такому ответу, но все равно почувствовал обиду.
— Я сказал — спать, а не заниматься любовью, — спокойно сказал он. — Мы оба не спали прошлой ночью, а ты к тому же выплакала все глаза. Я просто хочу спать в твоей постели, Кэтти. Спать, в прямом значении этого слова.
— Ты никогда не знаешь, когда следует остановиться.
— Надо же нам когда-то начинать, — не уступая, сказал он.
Кэтти опустила ресницы.
— Хорошо,— неохотно ответила она и открыла дверь.
Внутри было холодно. Рей зажег фонарь, подошел к печке и стал разводить огонь. Вскоре отблески пламени весело заплясали на потолке.
Когда он поднялся, Кэтти вышла из ванной. На ней была ночная рубашка, укрывавшая ее до пят, отблески огня играли в волосах.
