Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
Поиск дальнейших аргументов был бессмысленным, так как сказанное ею могли подтвердить или опровергнуть только те, о ком она говорила. Будучи и сам предпринимателем, я никогда не задумывался над тем, что говорила Анастасия, не анализировал количество своих минут радости, и тем более не мог это сделать за других. Как-то не принято в среде предпринимателей хныкать или жаловаться, каждый стремится показать себя преуспевающим, довольным жизнью. Потому и сложился, наверное, у большинства людей образ предпринимателя как человека, получающего от жизни сплошные блага. Анастасия улавливала не внешние проявления чувств, а более тонкие, скрытые внутри. Она определяла состояние человека по количеству видимого ей света. Мне кажется, картинки и ситуации, видимые ею, виделись мне скорее с её голоса. Об этом я сказал Анастасии. Она ответила:
— Я тебе сейчас помогу. Это просто. Ты закрываешь глаза, лежишь на траве, руки в стороны, должен расслабиться. Мысленно представь всю Землю, попробуй увидеть её цвет и голубоватое свечение, исходящее от неё. Потом сужай луч своего воображения, не охватывай им всю Землю, а делай его всё уже и уже, пока не увидишь конкретных деталей. Людей ты ищи там, где свет голубоватый будет больше, там люди. Ты ещё больше сужай свой лучик и увидишь одного человека или нескольких. Давай ещё попробуем с моей помощью.
Она взяла меня за руку, направила свои пальцы вдоль моих, упёршись их концами в мою ладонь. Пальцы другой её руки, лежащей на траве, были направлены вверх. Я мысленно проделал всё то, что она сказала, и не очень отчётливо передо мной возникла картина сидящих за столом и возбуждённо разговаривающих между собой троих людей. Их слова мне были непонятны. Речи вообще никакой я не слышал.
— Нет, — сказала Анастасия, — это не предприниматели. Сейчас мы найдём их.
Она водила и водила своим лучиком, попадая в большие и маленькие кабинеты, закрытые клубы, застолья и бордели… Голубоватое свечение было или очень слабым, или не было его вообще.
— Смотри — там уже ночь, а он всё сидит в прокуренном кабинете один, что то не ладится у этого предпринимателя. А этот, смотри — какой довольный, в бассейне, и девочки рядом. Он под хмельком, но свечения нет. Он просто пытается забыться от чего-то, его самодовольство искусственно…
Этот дома. Вот его жена, ребёнок у него что-то спрашивает… Телефон… Вот, пожалуйста, он снова посерьёзнел, даже близкие люди отодвинулись на задний план….
И снова одна за одной высвечивалась череда всевозможных ситуаций, внешне хороших и не очень, пока мы не наткнулись на эту ужасающую сцену. Вдруг возникла комната, вероятно, в какой-то квартире, довольно респектабельной, но…
На круглом столе лежал обнажённый человек, его ноги и руки были привязаны к ножкам стола, голова свисала, рот заклеен коричневатой плёнкой. За столом сидели двое молодых, плотного телосложения мужчин, один коротко подстриженный, другой не такой плотный, с гладко прилизанными волосами. В кресле поодаль, под торшером, сидела молодая женщина. Рот у неё тоже заклеен, ниже груди обтягивал её бельевой шнур, прижимая к креслу. Каждая нога была привязана к ножке кресла. Она была в одной нижней разорванной сорочке. Рядом с ней сидел пожилой худощавый мужчина и пил что-то, наверное, коньяк. На маленьком столике перед ним лежал шоколад. Те, что сидели за круглым столом, не пили. Они наливали на грудь лежащего мужчины жидкость водку или спирт, и поджигали. «Разборка», — понял я.
Анастасия увела лучик с этой сцены. Но я воскликнул:
— Вернись. Сделай что-нибудь!
Она вернула эту сцену и ответила:
— Нельзя. Всё уже произошло. Этого нельзя остановить, раньше надо было, сейчас поздно.
Я смотрел, как заворожённый, и вдруг ясно увидел глаза женщины, глаза, наполненные ужасом и не молящие о пощаде.
— Так сделай хоть что-нибудь, если ты не бессердечная! — крикнул я Анастасии.
— Но это не в моих силах, это уже как бы запрограммировано раньше, не мной, я не могу вмешиваться напрямую. Они сейчас сильнее.
— Ну где же твоя доброта, способности?
Анастасия молчала. Ужасная сцена слегка помутнела. Потом вдруг исчез пожилой, пьющий коньяк. Вдруг я почувствовал слабость во всём теле и ещё почувствовал как немеет моя рука, к которой прикасалась Анастасия. Я услышал её какой-то ослабевший голос. Она, с трудом выговаривая слова, произнесла:
— Убери руку, Владими… — Она не смогла даже договорить моё имя.
Я, вставая, оттянул от Анастасии руку. Рука висела словно онемевшая, как бывает, когда отсидишь руку или ногу, и была вся белая. Пошевелил пальцами и онемение стало проходить.
Я взглянул на Анастасию и ужаснулся. Её глаза были закрыты. Исчез румянец с лица. Под её кожей на руках и лице, казалось, не было вообще ни кровинки. Она лежала словно бездыханная. Трава вокруг неё, примерно радиусом метра в три, была тоже белой и поникшей. Я понял, что произошло нечто ужасное и крикнул:
— Анастасия! Что с тобой произошло, Анастасия!?
Но она никак не отреагировала на мой крик. Тогда я схватил её за плечи и встряхнул уже не упругое, а какое-то обмякшее тело. И всё равно — её абсолютно белые, бескровные губы молчали.
— Ты слышишь меня, Анастасия?
Чуть приподнялись ресницы, и на меня посмотрели потухшие глаза, уже ничего не выражающие. Я схватил фляжку с водой, поднял её голову и попробовал напоить её, но она не могла глотать. Я смотрел на неё и лихорадочно думал, что же делать.
Наконец, её губы едва зашевелились и прошептали:
— Перенеси меня на другое место… к дереву…
Я поднял обмякшее тело и унёс подальше от круга с белой травой, положил у ближайшего Кедра. Через некоторое время она стала понемножку приходить в себя, и я спросил:
— Что с тобой произошло, Анастасия?
— Я постаралась выполнить твою просьбу, — тихо ответила она и добавила, спустя паузу, — думаю, у меня это получилось.
— Но ты ведь так плохо выглядишь, ты чуть не погибла?
— Я нарушила естественные законы. Вмешалась в то, во что вмешиваться не должна. Это вытащило из меня все мои силы, энергию. Удивляюсь, что её хватило.
— Зачем ты рисковала, если это так опасно?
— У меня не было выхода. Ты ведь хотел этого. Я боялась не выполнить твою просьбу, боялась, что совсем перестанешь меня уважать. Будешь думать, что я только говорю, говорю всё… И ничего не могу в реальной жизни.
Её глаза смотрели на меня просяще и умоляюще, тихий голос немного дрожал, когда говорила:
— Но я не могу объяснить тебе, как это делается, как работает этот природный механизм, я его чувствую, но объяснить, чтоб тебе понятно было, не могу, и учёные ваши, наверное, пока не смогут.
Она опустила голову, помолчала, словно набираясь сил. Снова посмотрела на меня умоляющими глазами и произнесла:
— Теперь ты ещё больше будешь считать меня ненормальной или ведьмой.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
