– Не волнуйся, Уильям, до хера дело не дойдет.
Смех Сильви внезапно оборвался. Я почувствовал, что за спиной у меня кто-то стоит. Толстяк взялся за спинку моего стула и наклонился к Сильви:
– Привет, Сьюзи. – Он дыхнул пивом, табаком, специями и гнилью. – Давненько не виделись, а?
Сильви в панике взглянула на него, но голос ее не выдал.
– Вы ошиблись.
Он сконфуженно улыбнулся мне кривой пьяной улыбкой и взялся другой рукой за стул Сильви. Он погладил ее по спине, доверительно подмигнув мне.
– Друг, одолжи ненадолго. Минут на пятнадцать, – ухмыльнулся он. – Или меньше.
– Она же сказала, приятель, ты ее с кем-то спутал.
Он поднял руки.
– Я ничего не путаю, я не забываю лиц, – он улыбнулся, – и губ, и сладеньких задниц, и…
Я вскочил, оттолкнув его от стула. Бодо на сцене поднял руки, приглашая зрителей подпевать, улыбаясь вопреки своему печальному положению, и начал раскачиваться из стороны в сторону, как метроном.
– Дама сказала, ты ошибся.
– Эй, если она скажет уйти, я уйду. – Толстяк сально ухмыльнулся, его гладкое розовое лицо походило на вареный окорок. – На всех хватит, первый-второй, мне без разницы, как нравится. – Он засмеялся. – Держи яйца как нравится.
– Когда ты видел последний раз свои яйца, жирный ублюдок? – сказала Сильви, а я пихнул его в грудь. Пихнул несильно, но парень был пьян. Он отшатнулся, налетел на соседний столик, расплескав напитки, к неудовольствию сидевших за ним людей. Казалось, он вот-вот упадет, но солидное пузо, видимо, приучило его держать равновесие, и он устоял, качаясь, как упрямая кегля. Он улыбнулся еще шире. Бодо запнулся. Толстяк пожал плечами и примирительно поднял руки. Я поставил на место стул, и парень обернулся ко мне:
– Чего драться из-за шлюхи? Она с любым пойдет, кто попросит, – обиженно сказал он.
– Не с тобой.
Он пожал плечами.
– Наслаждайся. Для шлюхи она очень даже ничего.
Сильви плеснула вином ему в лицо. Толстяк встряхнулся как Лабрадор после купания. Он приблизил свое лицо к Сильви и, на мое счастье, по-английски сказал:
– Берегись, милочка, твой парень по уши в долгах, и мне кажется, платить придется тебе.
Он сжал ее грудь.
Я вмазал ему в челюсть, и пальцы свело от боли. Бодо уронил микрофон – по комнате словно взрыв прокатился. Я схватился левой рукой за покалеченную правую. Толстяк попытался схватить меня. Сильви принялась бросать стаканы. Один покатился по сцене и влетел в микрофон с оглушительным грохотом. Второй предназначался обидчику. Тот пригнулся, но слишком поздно: стакан задел его, плеснув в глаза пивом, и толстяк закрыл их ручищами. Бодо слезал со сцены. Все словно замедлилось – все, но не Сильви. Она схватила сумочку и пальто, подталкивая меня к выходу:
– Быстрее!
Мы бросились к двери, и никто не пытался нас задержать, кроме Бодо, которому мешали зрители. Я оглянулся и увидел, как он перескочил через стол – весьма неожиданно для мужика в женских трусиках.
Мы с грохотом вылетели из клуба на улицу. Я слепо бежал за Сильви, ориентируясь на стук каблуков, пока не убедился, что погони нет. Я встал, наклонившись вперед, обхватив руками колени, глубоко вдыхая ночной воздух, и думал, смогу ли я когда-нибудь отдышаться. Сильви услышала, что я остановился. Она обернулась, засмеялась, словно сирена, и бросилась прочь, стуча каблуками по тротуару. Я сделал глубокий вдох и побежал, но уже не от Бодо. Сильви свернула с главной улицы в темный переулок, и я бросился за ней, вовлеченный в охоту.
На мгновенье мне показалось, что я свернул не туда. Улочка выглядела пустынной. Тут Сильви засмеялась, и я увидел ее под козырьком магазина. Ее улыбка сверкнула в темноте, и я вспомнил слова толстяка.
– Ты защищал мою честь, Уильям, – сказала она, поддразнивая.
– Она того стоит?
– Так подойди и узнаешь. – Ее голос звучал на октаву ниже.
Я медленно шел по переулку, пока мы не оказались лицом к лицу. Мгновенье мы смотрели друг на друга, я мягко взял ее за бедра, и мы слились в поцелуе, сначала нежном, а затем страстном. Я оторвался от ее губ, целуя шею и плечи, чувствуя, как теплая рука гладит мою спину под пиджаком. Сильви плотно прижалась ко мне бедром, вызывая эрекцию.
– А что с твоим парнем?
Она сунула руку мне в пах:
– С этим парнем?
– Твоим дядей, или кто он там.
Я покрывал поцелуями ее шею, не понимая, зачем отговариваюсь.
– Не волнуйся о Диксе. Он уже бывал в передрягах. Справится.
Я не понял, о чем она, но Сильви опустила руку к ширинке, и мысли о Диксе отошли на задний план. Ее пальцы скользнули в брюки и выпустили на волю то, что ткань безуспешно пыталась сдержать. Я расстегнул ее платье, оголив маленькие округлые груди, мягкие и упругие одновременно. Я наклонил голову, и она выгнула спину, подставляясь моим губам, но ни на секунду не отпуская бедра. Я запустил руки под платье, стягивая с нее колготки, не боясь порвать.
– Трахни меня, – прошептала Сильви.
Я прижал ее к стене, стаскивая трусики, чувствуя ее влагу.
– Все хорошо? – спросила она.
Что-то во мне сдвинулось.
– Черт, – прошептал я, проклиная ее за вопросы, но понимая, что она лишь предвосхитила мой обычный финал. Сильви начала работать рукой в надежде вернуть меня к жизни, но все бесполезно. Я оттолкнул ее грубее, чем хотел, и она налетела на дверь.
– Извини.
В темноте мой голос прозвучал резко.
– Все нормально, – Сильви потерла ушибленную голову и стала застегивать платье. – Бывает.
– Тебе больно?
– Все равно завтра без головы встану.
– Я не хотел.
– Уильям, все нормально. Ты нечаянно.
Я отвернулся; мы поправляли одежду со стыдливостью, нелепой после недавней сцены. В проулке послышались голоса, я увидел парочку подростков и понял, насколько безумной была наша затея. Один из них, проходя мимо, сказал что-то Сильви, и она резко огрызнулась. Это напомнило мне Глазго.
– Что он сказал?
– Ничего.
– Какую-то пошлость?
Она не ответила, одергивая платье. Я порылся в своем скудном словаре в поисках оскорблений и бросил им вслед:
– Мудздики.
Парни оглянулись, крича что-то в ответ, но драку решили не затевать.
– Мудздик? Такого слова-то нет, – устало сказала Сильви.
– Они меня поняли.
– Не сомневаюсь.
Мы вернулись на главную улицу. Стеклянные рекламные короба светились на тротуаре, зазывая на распродажу в ближайшие магазины. Сумочки, драгоценности, обувь, детская одежда. Две головы на длиннющих шеях высокомерно улыбались красными ртами, сверкая голубыми и зелеными глазами. Да, у нас нет тел, но взгляните на наши дивные шляпки. Ради таких и тела не жалко. Интересно, кто-нибудь уже пытался разбить витрины и удрать с плакатами? Вдалеке я увидел освещенный прожекторами знак «Мерседес Бенц», он медленно вращался в ночном небе. За ним, как призыв к миру, полуразрушенный шпиль взорванного храма. Религия и торговля делят одно небо.
