Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
Кап иногда подтрунивал над ним: мол, вон твоя «балерина», иди, подойди к ней, поздоровайся.
Они были знакомы. Как-то раз, уже давно, он, оглушенный алкоголем, подошел к ней и представился.
— Я — Макс, а как тебя зовут, балерина?
— Дурак ты, Макс, и я не балерина, меня зовут Полина…
Получилось в рифму, и они оба расхохотались. Он весь вечер танцевал рядом с ней, не спуская с нее глаз, а когда снова решился подойти поближе, чтобы предложить проводить ее, она резко отбрила его.
— Меня есть кому провожать, — сказала она, приблизив к нему лицо, и он увидел каждую ее густо накрашенную ресничку, уловил сладкий карамельный запах ее духов или пудры. — Смотри не описайся, Макс! Это мой отец!
И она снова расхохоталась.
В тот вечер на ней была красная юбка. Не юбка, а сплошная провокация! И волосы рыжим волнистым потоком стекали по плечам до самой талии. Вот только лицо ее было совершенно белым и губы не были накрашены. Бледность Полины бросалась в глаза, особенно в те мгновения, когда на нее падали ослепительные пятна лучей прожекторов, освещавших танцзал. А еще лицо ее было словно каменным, неживым, и взгляд, какой бывает у слепых, следовал за поворотом головы. Она напоминала куклу с фарфоровым мертвым лицом.
— Что-то с ней не так, — крикнул на ухо Капу Макс, стараясь перекричать оглушительную музыку, разрывавшую барабанные перепонки в клочья. — Такая странная она сегодня…
— У девчонок бывает такое, — усмехнулся Кап, свободный от любви и привязанностей. Макс даже завидовал этому его спокойствию и отсутствию зависимости от кого бы то ни было.
Вдруг Полина сорвалась с места и, подхватив юбки, помчалась к выходу. Некоторые проводили ее взглядом, одна девчонка в брючном костюме с блестками даже покрутила пальцем у виска ей вслед.
Макс сорвался с места, пролетел по лестнице вниз и выбежал следом за Полиной.
На крыльце ее не было. Октябрьский ветер носил по небольшой, ярко освещенной площадке перед клубом оранжевую сухую листву. Пахло морозом, воздух вокруг был темно-синим, бархатным и холодным. Желающих покурить на свежем воздухе в этот момент не было. Разве что охранник дымил под навесом, не обращая внимания на появившегося Макса.
Услышав характерные звуки, доносившиеся из-за угла здания, Макс спустился по ступеням с крыльца, завернул за перила и увидел в пожухлых, облепленных мертвыми коричневыми листьями кустах согнувшуюся в три погибели Полину. Ее сильно рвало. «У девчонок бывает такое», — усмехнулся Макс. Да ей же реально плохо!
— Полина, это я, Макс… — Он появился у нее за спиной, не зная, чем помочь. — Ты извини, но я решил, что тебе требуется помощь.
— Какой еще Макс? — простонала, не оборачиваясь, Полина. — Иди на х…!
Вот в этом была вся Полина. Утонченность сочеталась в ней с изощренной бранью, грубостью, хамством. Казалось, она сама еще не знает, какой ей быть, вот и мечется от одной крайности к другой.
— Да ты что?! — возмутился оскорбленный в своих лучших чувствах Макс. — Я же хочу тебе помочь!
Ее вырвало еще раз, она даже застонала, словно ее внутренности вывернулись наизнанку.
— Только не смотри на меня… Платок есть? — Она покачивалась на тонких стройных ногах, в своей красной, казавшейся сейчас такой нелепой пачке.
Макс протянул ей платок. Она вытерла рот, прокашлялась, высморкалась и вернула Максу платок. Потом повернулась к нему, и он увидел размазанную вокруг ее глаз черную тушь, опухшие веки. Ему показалось, что Полина плакала.
— Может… того… тебя проводить домой? Ты отравилась? Съела что-то испорченное? Тогда тебе надо сделать промывание.
— Промывание, как же… Уже промыли… — Лицо ее вдруг искривилось, и она разрыдалась, бросилась Максу на грудь и долго стояла так, содрогаясь всем своим худеньким телом.
Вот тогда, вероятно, она и потеряла свою сережку. Он обнимал ее, но не как мужчина, а просто как друг, как человек, который пытается утешить, согреть другого человека. Полине в эту минуту было, видимо, все равно, у кого на плече выплакаться. Одиночество ее буквально переливалось через край. Но вот делиться причиной своего горя она с ним не собиралась, держала это в себе, как большую темную тайну.
Потом, вдруг опомнившись, она оттолкнула Макса, посмотрела на него как на превратившегося вдруг из родного — в чужого и, судорожно вздохнув, отпрянула от него. Будто ужаснувшись тому, что она сделала, и пожалев о проявленной ею слабости, она поплелась обратно, в клуб. Несчастье сделало ее еще тоньше, невесомее, призрачнее в этой помятой пачке.
Макс, оставшись один, оглянулся, ему хотелось, чтобы кто-то увидел его вместе с Полиной, пусть даже она и бросила его, ушла. Но вокруг не было ни души. Он достал сигарету, хотел закурить, но сигарета выпала из его дрожавших пальцев. Он опустился на колени, чтобы поднять ее, и в этот момент увидел блеснувшую на земле сережку. Она была такой же смешной и нелепой, как и сама Полина: три крохотные золотые буковки были нанизаны на золотую проволоку, словно навитые на нить памяти напоминания о детстве и букваре. Словно насмешка над острым желанием этой девочки стать поскорее взрослой.
Он вернулся к Капитану и рассказал ему о том, что произошло.
— Перекурила, — предположил Кап. — Что еще? Дурочка.
Остальную часть вечера Макс помнил смутно. Они с Капом выпили пива, много курили в стеклянном «аквариуме» для курящих, а Полина вообще как-то пропала из виду.
— Знаешь, Кап, а ведь я трус, — сказал он, когда они вышли из клуба, чтобы отправиться к Капу домой для завершения вечера в приятной тишине его квартиры, с пивом, креветками и телевизором.
— В смысле?
— Когда я стоял рядом с ней, мне было страшно. Не знаю, как объяснить тебе это чувство… Мне было страшно, что она скажет мне что-нибудь обидное, такое, что сразу уничтожит меня в собственных глазах.
— Да ты просто оробел перед девушкой, которая тебе нравится. Это нормально. И никакой ты не трус, Макс.
— А с Денисом? Я тебе сказал, что мы с ним не ладим и все такое… На самом деле мы же нормально с ним общались два года, он даже нравился мне. Но я испугался, что мать разлюбит меня окончательно, что они с Денисом теперь — пара, понимаешь? Как близнецы сиамские. Что они врастут друг в друга, а я останусь совсем один! Я вообще боюсь остаться один. Боюсь, что ты тоже выучишься в какой-нибудь английской школе, куда твои родители хотят тебя запихнуть, и останешься в Лондоне или еще где-то и что у меня не будет больше друга.
Он говорил это, и язык его заплетался. Ему с трудом удавалось складывать слова в предложения. А так хотелось поговорить с Капом по душам!
— Мне надо с ним поговорить, — вымолвил Макс.
— С кем?
— Да с Борисовым, с кем же еще! Мать плачет, почти не спит. Она несчастна, и виноват во всем я один. Чего я прикопался к мужику?
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
