— Разожми руки, — сказал он.
— Ты сам не велел мне дви…
— Разожми, — перебил он ее. — Медленно, gata. Очень медленно…
Она стала разжимать руки, отметив про себя, что невольно измеряет величину плоти.
Приглушенный стон вырвался из груди Рено. Казалось, он был распят на сладостной дыбе. Он извлек ее руки, но не отпустил, а положил себе на плечи.
— Перестань сопротивляться, — стесненно прозвучал его голос. — Лучше покажи мне, как ты умеешь держать свое слово.
В Еве толкнулись страх и воспоминание об удовольствии, которое доставили ей поцелуи Рено.
„Может быть, если он увидит, что я держу слово, им станет руководить не одно лишь желание… Может быть…“
— А ты сдержишь свое слово? — спросила она.
— Я не возьму тебя до тех пор, пока ты не захочешь этого, — сказал он нетерпеливо. — Ты это имеешь в виду?
— Да, я…
Рот Рено запечатал губы Евы. Его язык скользнул между ее губ, лишив возможности говорить.
Ева лишь удивленно ахнула, но протеста с ее стороны не последовало. Несмотря на силу его желания, Рено не был груб с ней. Даже наоборот. Почувствовав, что она не сопротивляется, он ослабил объятия и держал ее нежно и деликатно.
Губ Евы коснулась шелковистая щеточка усов. Поцелуй становился все крепче, волнующие токи в ней усиливались. Под ложечкой родилось и разливалось по телу тепло, в котором ей хотелось раствориться.
Раньше Ева этого не сознавала. Сейчас она вполне отдавала себе в этом отчет.
Ева широко открыла глаза, наблюдая за Рено и задавая себе вопрос, ощущает ли он такое же тепло. Она видела только густые черные ресницы, которым могла бы позавидовать любая женщина. Их мягкость принесла Еве успокоение.
Ева коснулась кончика языка Рено собственным языком, снова ощутив его бархатистость, шелковистость и тепло. На какое-то время она забыла о страхах и сделках, равно как и надеждах на будущее. Она просто наслаждалась поцелуем в дремотной, завороженной тишине, и то, что она испытывала, было ни с чем не сравнимо.
Тепло разлилось по всему телу Евы — от груди до коленей. Сладостные токи шли в самые сокровенные уголки тела, и она узнавала о себе такие вещи, о которых не подозревала.
Медленное трение языка Рено о ее язык вызвало в ней головокружение, лишило дыхания. Она инстинктивно отпрянула от него.
Рено запротестовал.
— Я не могу дышать, — объяснила Ева.
Ее хриплый голос был для Рено красноречивее слов. Он поймал зубами нижнюю губу Евы и легонько укусил ее, ощутив аромат прерывистого дыхания девушки.
— Верни мне, gata.
— Что?
— Я хочу горячего и глубокого поцелуя.
Руки Рено напряглись, притянули Еву к его жаждущему телу.
Раньше чем она успела что-то сказать, он поймал ртом ее губы. Резко раскрыл ее рот. Тело Евы напряглось, но это не было протестом против крепкого объятия Рено. Ей нравилось, что Рено плотно прижимал ее к мускулистому телу. Более того, ей это было даже необходимо.
Легкие прикосновения ее языка постепенно меняли свой характер, она все глубже погружалась в его рот, ласкала весь его язык.
Рено застонал и прижал Еву еще крепче, одновременно даря и получая. Он вдруг понял, что никогда раньше не целовал по-настоящему женщину, во всяком случае, так, как сейчас, когда два пламени трепетали, сплетались, стремились друг к другу через барьер одежды.
Когда Ева наконец оторвалась от Рено, она дышала тяжело и прерывисто, а во рту ощущала пустоту. Она потрясенно смотрела на него, а он улыбался страстной, горячей, удивительно мужской улыбкой. Его пальцы погрузились между девичьих бедер, он прижался к ней всем телом, давая ей почувствовать гот огонь, который она зажгла.
Затем Рено снова целовал Еву, заставляя звездную ночь вращаться вокруг нее. Она чувствовала его силу, его тепло, ритмичное движение его языка. Крепко прижимаясь к нему, она вбирала его тепло в себя.
— Gata, ты сжигаешь меня заживо.
— Нет, это ты… Ты меня сжигаешь.
Рено поднял Еву и держал на вытянутых руках, ощущая избыток силы. Ему хотелось положить ее на землю и раствориться в этом теплом и жаждущем теле.
Но это могло плохо кончиться.
„Проклятый Слейтер, — в ярости подумал Рено. — Мне нужно было убить его в Каньон-Сити. Сейчас не пришлось бы каждую минуту оглядываться через плечо“.
Руки Рено напряглись, и он взял рот Евы, как хотел бы взять все ее упоительное тело. Не прерывая поцелуя, он сделал с ней два коротеньких шага к выступу скалы и сел.
Ева удивленно охнула, увидев, что мир закачался и что она сидит на коленях Рено. Он быстро подтянул к себе револьвер и положил его рядом. Можно было считать, что сейчас, имея за спиной скалу, он был в безопасности.
„Черта с два в безопасности“, — подумал Рено саркастически.
Но когда он снова наклонился к Еве, Джерико Слейтер словно отошел куда-то вдаль. Ее поцелуй был таким же страстным, как и его. Когда он наконец закончился, оба тяжело дышали.
Ее поцелуй не был ни искусным, ни жеманным. Он просто сказал Рено, что Ева желала его до такой степени, что на какой-то момент могла позабыть все расчетливые трюки, какие женщины пускают в ход по отношению к вожделеющим мужчинам, дразня их до тех пор, пока они не согласятся на что угодно, лишь бы заполучить горячую приманку, которая так близка и доступна.
Рено до сих пор не приходилось встречать женщин, которые настолько желали его, что забывали об игре, состоящей из уступок и отказов, и позволяли бесу страсти вселиться в их тело. Когда он понял, что в Еве желание сейчас сильнее расчета, он почти потерял голову.
— Слава богу, — сказал, тяжело дыша, Рено, — что в этом платье нет пуговиц.
— Поч-чему?
— Я бы в мгновение ока сдернул его до пояса… А это было бы ошибкой.
Ева не успела ничего сказать, и Рено уже жадно впился ртом в ее тело. Тонкая поношенная ткань не могла служить серьезной преградой для его ласк. Под платьем не было ничего, кроме тела, и эта мысль воспламенила Рено.
Ева почувствовала, что его пальцы гладят и сжимают ее грудь, и по девичьему телу пробежала дрожь и разлилось тепло. Удовольствие от поцелуя дополнялось сладостными ощущениями, которые приносили его руки.
Затем Рено через ткань стал целовать грудь. Соски девушки мгновенно затвердели, и она тихонько вскрикнула. Она удивленно прислушивалась к новому ощущению, чувствуя себя так, как если бы ее пронзили нежные молнии.
Ее негромкий возглас обжег Рено. Его руки напряглись в попытке сдержать яростный приступ желания. Он сжал пальцы, и старенькая ткань платья треснула на плече. Обнажилась обольстительная грудь.
