Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Все надежды рухнули. Сознание окончательно окуталось туманом, и Кая вновь втянуло в омут забытья.
Глава 8
Утро наступило слишком скоро – несмотря на то, что после событий сегодняшней ночи всем членам клана Асано казалось, будто солнце больше никогда не покажется на небе.
Утро принесло с собой приговор – стремительный и неумолимый, как лезвие меча.
В парадном зале собственного замка князь Асано с обреченной покорностью, которая отлично могла сойти за созерцательное спокойствие, опустился перед сёгуном на колени. И застыл в ожидании. Советники Токугавы долго что-то горячо обсуждали, то споря, то прислушиваясь друг к другу – словно в последствиях ночного инцидента были хоть какие-то сомнения.
Наконец один из приближенных склонился к уху сёгуна и что-то прошептал. Тот некоторое время, казалось, взвешивал услышанное. Затем объявил:
– Преступление налицо. Кара – смерть.
В тоне, каким были сказаны эти слова, господину Асано почудилось извинение: видимо, Токугаве нечасто приходилось оказываться в ситуации, когда он повелевает умереть даймё, в замке которого в данный момент является почетным гостем. Даже уехать не успел…
– Учитывая ваше положение и заслуги перед Ако, позволяю вам совершить сэппуку, дабы вы могли и перед лицом смерти продемонстрировать мужество и достоинство, которыми славились при жизни. Приговор должен быть приведен в исполнение незамедлительно.
Господин Асано склонил голову, принимая вынесенное решение с упомянутыми мужеством и достоинством. Он не утратил их и теперь – даже несмотря на неожиданную поспешность, с которой от него хотят избавиться. Как правило, перед ритуальным самоубийством даймё давалось несколько дней, а то и недель – время, необходимое для того, чтобы привести в порядок имущественные дела и подготовить к разлуке семью и друзей.
Господин Асано неловко поднялся, и стража тут же провела его в заранее подготовленные покои. Здесь ему предстояло сочинить прощальное стихотворение и побыть наедине с собой перед уходом в вечность.
Стены комнаты украшали великолепные расписные ширмы с изображениями важных событий из долгой благородной истории клана Асано. Князь опустился на колени перед письменным столиком, на котором его последних мыслей уже ожидали тонкая бумага, кисть, вода и каменная чернильница. На миг откинулся назад, разглядывая стены. Что ж, он сумеет принять смерть достойно и тем самым смоет пятно позора со своей чести. «Жизнь дается лишь на одно мгновение; доброе же имя – навеки». Протесты и заявления о том, что в случившемся нет его вины, ничего не изменят. Беда стряслась на его землях, в стенах его замка. И нести ответственность за последствия обязан именно он.
Прощальное стихотворение господин Асано сочинил еще ночью, когда лежал без сна в ожидании рассвета. Он перенес строчки из памяти на бумагу, внимательно следя за тем, чтобы движения его руки были ровными и плавными, – так внимательно, словно вновь стал учеником, изучающим каллиграфию. После него остается слишком много незавершенного – и слишком много неясного, – но сегодня он не сделает ничего, что навредит Ако еще больше или добавит бесчестья благородному имени его клана.
Отпущенное время следовало посвятить медитации и молитве – но князю Асано некогда было думать о себе. Он попросил стражу отыскать и привести каро. Необходимо успеть уладить как можно больше дел с Оиси, чтобы обеспечить благополучие и безопасность провинции. И Мики. На подготовку нужных распоряжений ему должны были предоставить время, но… Впрочем, об этом следовало позаботиться уже давно, еще после смерти жены – ведь именно тогда он столь отчетливо осознал хрупкость и скоротечность всего сущего… Ничто не бывает вечным – одни лишь только перемены…
Господин Асано раздвинул дверь. Оиси уже ждал. Стражники забрали у каро мечи, но позволили взять с собой свитки, учетные книги, документы – бумаги с трудом умещались у него в руках, однако от помощи Оиси отказался, явившись на эту последнюю встречу один.
Выглядел каро усталым, словно ночью тоже не сомкнул глаз. Да так оно и было. Помимо обычных задач, Оиси хотел обсудить со своим господином так много всего… И потому, боясь упустить что-нибудь важное, до утра записывал разные мысли и идеи.
Основные вопросы решили довольно быстро – благодаря многолетней совместной работе плечом к плечу им легко было предугадать мнение друг друга. Господин Асано с особым теплом вспомнил, как много партий в сёги и го сыграли они за долгие годы. Исходы этих настольных сражений каждый раз убеждали правителя Ако в том, что его главный вассал наделен прекрасным талантом стратега и, живи они в другое время, каро стал бы надежным генералом.
В нынешнюю же мирную эпоху Эдо, эпоху бакуфу, удивительная память Оиси, его способность видеть на сто шагов вперед даже в самом начале пути, помогли ему преуспеть на должности каро. На его плечах лежала забота о безопасности и процветании замка и прилегающих земель; он удерживал в голове одновременно несчетное количество дел, распределял задачи между подчиненными, проверял, насколько хорошо те справляются с поручениями.
Должность каро передавалась по наследству, и обычно сын далеко не каждого самурая подходил для нее. Но в эпоху, когда единственным напоминанием о Пути воина были сочинения, созданные ни разу не видевшими битвы мужчинами, когда искусство каллиграфии для обычного самурая было полезнее, чем искусство владения мечом, – в эту эпоху клан Оиси стал исключением из правил. Он преданно поставлял наследников, умеющих полностью посвящать себя делам пусть не столь героическим, зато крайне необходимым для блага родины.
…Наконец Оиси отложил в сторону последнюю бумагу. Наступила тишина, которой втайне так опасались оба мужчины… долгая пауза. Больше нечего сказать о сухих фактах и цифрах – или о будущем, до которого один из них уже не доживет. Князь Асано вновь принялся разглядывать расписные экраны – погружаясь в прошлое, напитываясь от него силой. Оиси опустил глаза, стараясь не смотреть на лежащий на письменном столике предсмертный стих своего господина, не желая прочесть ни единого слова или предложения до тех пор, пока…
Самурай вскинул голову. Правитель Ако смотрел на него, и во взгляде этом Оиси прочел: «Мне легче отдаться на растерзание диким зверям, чем видеть, как ты мучаешься от беспомощности»…
– Это несправедливо… – выдохнул каро.
В глазах господина Асано мелькнуло сочувствие и просьба о прощении.
– Я пытался убить безоружного человека. В моем собственном доме. Гостя.
Высокопоставленного гостя, к которому, как известно, питал неприязнь. Да еще в то самое время, когда здесь гостил Токугава. А это уже – угроза безопасности первого лица государства…
– Сёгун мог отказать мне в праве на сэппуку, вздернуть, как преступника. И все же позволил мне уйти из жизни достойно…
– Вас околдовали, мой господин! – возразил Оиси. – Разум ваш был отравлен. Одно ваше слово – и я тут же подготовлю лошадей…
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
