«Они все равно придут, Габриель, ты можешь просидеть до конца своей жизни, глядя на них, но они рано или поздно все равно придут».
И, не поворачиваясь к ней, Габриель произнес: «Если бы я раньше жил тут, в Верхней Галилее, а теперь жил бы там, наверху, в лагере в Ливане, я бы тоже пришел сюда».
Хлопок развернутой Анной подстилки для пикника нарушил воспоминания Габриеля. Анна разостлала подстилку на залитой солнцем траве, как в тот день сделала это Лея, пока Габриель по обычаю открывал бутылку вина. Охранники Рами заняли свои позиции: один – на развалинах, другой – на дорожке ниже их. Когда Анна стала обгладывать кости курицы, Габриель показал ей фото мужчины, который оставил «атташе» с бомбой в галерее.
– Вы когда-нибудь его видели?
Она отрицательно покачала головой.
Габриель отложил фотографию.
– Мне нужно больше знать о вашем отце.
– Что именно?
– Любой факт, который поможет мне найти, кто убил его и забрал его коллекцию.
– Мой отец был швейцарским банкиром, Габриель, я знаю его как человека, но я почти ничего не знаю о его работе.
– Так расскажите мне о нем.
– С чего начать?
– Например, с его возраста. Вам тридцать восемь?
– Тридцать семь.
– Вашему отцу было восемьдесят девять. Это довольно большая разница в возрасте.
– Это легко объяснимо. Он был женат на другой женщине до моей матери. Она умерла от туберкулеза в войну. Он и моя мать познакомились десять лет спустя. Она была талантливой пианисткой. Она могла бы играть профессионально, но мой отец и слышать об этом не хотел. Музыканты, по его мнению, были чуть выше эксгибиционистов. Иногда я удивляюсь, что могло свести их вместе.
– А были дети от первого брака?
Анна отрицательно покачала головой.
– А самоубийство вашей матери?
– Это я нашла ее тело. – Она с минуту помедлила, затем произнесла: – Такое не забывается. Потом отец сказал нам, что у нее была депрессия. Я горячо любила маму, Габриель. Мы были очень близки. И мама вовсе не страдала от депрессии. Она не принимала никаких лекарств, не была под наблюдением психиатра. У нее менялись настроения, она была женщиной темпераментной, но не из тех, кто совершает самоубийство без причины. Что-то или кто-то вынудил ее лишить себя жизни. Только отец знал, что это было, и держал это в тайне от нас.
– Она оставила записку о самоубийстве?
– Согласно расследованию, никакой записки не было. Но я видела, как отец что-то забрал с ее тела – это было очень похоже на записку. Он никогда не показывал ее мне и, судя по всему, никогда не показывал ее полиции.
– А смерть вашего брата?
– Это произошло год спустя. Отец хотел, чтобы он работал в банке и продолжил семейные традиции, а Макса интересовали гонки на велосипеде. Этим он и занимался – и вполне хорошо. Он был одним из лучших велосипедистов Швейцарии и числился среди лучших профессионалов Европы. С ним произошел несчастный случай во время соревнования. Отец был сражен, но в то же время, по-моему, он считал это своеобразным возмездием. Словно Макс был наказан за то, что посмел ослушаться его.
– А вы?
– Я жила с ним одна. Два человека, которых я любила больше всего на свете, ушли, а я осталась с человеком, которого терпеть не могла. Я с головой ушла в работу со скрипкой. Такое положение дел, казалось, устраивало нас обоих. Пока я занималась музыкой, мой отец мог не обращать внимания на меня. Он был свободен заниматься своим любимым делом.
– Каким же?
– Накоплением денег, конечно. Он считал, что богатство отпускает ему грехи. Он был так глуп. С самого начала моей карьеры люди считали, что я играю с необычайным огнем. Они не понимали, что этот огонь был вскормлен ненавистью и болью.
Габриель осторожно переменил тему:
– Что вам известно о деятельности вашего отца во время войны?
– Деятельности? Интересное слово. Что вы под этим подразумеваете?
– Я ничего не подразумевал. Мне просто необходимо знать, не было ли в прошлом вашего отца чего-то такого, что могло привести к его убийству.
– Мой отец во время Второй мировой войны был банкиром в Швейцарии. – Голос ее неожиданно стал холодным. – Это автоматически не делает из него монстра. Но честно говоря, я абсолютно ничего не знаю о деятельности моего отца во время войны. Он об этом никогда с нами не говорил.
А Габриель подумал о сведениях, которые сообщил ему Эмиль Якоби в Лионе: частые поездки Рольфе в нацистскую Германию; слухи о связи Рольфе с высокопоставленными членами нацистской иерархии. Неужели Рольфе действительно сумел утаить все это от дочери? И Габриель решил немножко поднажать – осторожно.
– Но у вас есть какие-то подозрения, верно, Анна? Вы никогда не повезли бы меня в Цюрих, если бы у вас не было подозрений относительно прошлого вашего отца.
– Я знаю только одно, Габриель: моя мать сама вырыла себе могилу, залезла в нее и застрелилась. Это был акт ненависти, отмщения. И она совершила это по какой-то причине.
– Он был близок к смерти?
Этот последний вопрос, заданный в лоб, казалось, был для нее неожиданностью, так как она вдруг бросила на Габриеля взгляд, словно ее ткнули в бок чем-то острым.
– Мой отец?
Габриель кивнул.
– Вообще говоря, Габриель, да, мой отец был близок к смерти.
* * *
Когда еда кончилась, Габриель, разлив остатки вина, спросил Анну насчет бумаг о происхождении картин.
– Они заперты в письменном столе в кабинете отца.
– Я боялся, что вы именно это скажете.
– Почему вы хотите посмотреть их?
– Я хочу увидеть, кому принадлежала ранее каждая картина. Эти бумаги могут подсказать нам, кто эти картины взял и почему был убит ваш отец.
– Или могут ничего вам не сказать. И запомните одно: мой отец купил все эти картины законно. Они принадлежали ему независимо от того, что может обнаружить какой-нибудь чудак в бумагах.
– И все же я хотел бы их посмотреть.
– Я покажу вам, где они.
– Нет, вы скажете мне, где они лежат, я возьму их и привезу сюда. Вы не можете ехать сейчас со мной в Цюрих.
– Почему это?
– Потому что это небезопасно. И это подводит меня к следующей проблеме.
– Какой именно?
– К вашему концерту в Венеции.
– Я не стану его отменять.
– Выступление на публике теперь небезопасно для вас.
– У меня нет выбора. Если я пропущу этот ангажемент, моей карьере конец.
– Люди, убившие вашего отца, достаточно ясно дали понять, что они готовы на все, лишь бы помешать нам выяснить, кто они. Это включает и убийство вас.
