ночь? Она бы убила сотни, а то и тысячи граждан Креста. Это риск, который… я не мог позволить. Я не мог допустить, чтобы Джей разрушила город, который я и твой папа подняли с колен.
Я молчу. Но с каждым произнесенным словом моя выдержка начинает ослабевать. Как он смеет говорить о моей семье? Кто дал ему право считать себя вершителем судьбы моей мамы. Она могла никогда не обратиться, она могла прожить долгую, очень долгую и счастливую жизнь. Но Гриро не позволил. Он отнял у неё это право.
Его глаза лихорадочно сверкают – он уверен в своей правоте. Уничтожение моей мамы было для него идеей фикс.
– Тебе нужно поесть. И, наверное, принять душ. Мы поговорим ещё раз, но позже. Я просто хотел тебя попроведовать.
Я так и не говорю ему ни единого слова. Даже не позволяю сжаться пальцам в кулаки. Я обязательно скажу ему всё, что думаю, но только тогда, когда оружие будет в моих руках, а не в его. Я не буду лезть на рожон. У меня есть, будет всего одна попытка. И я не промахнусь.
Гриро уходит, дверь запирается, но вот его охрана остаётся. Один из них встаёт напротив моей камеры и смотрит на меня масляным взглядом. Он разглядывает простой белый лифчик так, словно никогда не видел женской груди. Беру в руки куртку Гриро и, проверив карманы, откидываю её к порогу. Пусто. В карманах ничего нет.
Позже мне приносят еду, и комплект одежды. Черные леггинсы, синюю просторную футболку и кожаную куртку. Для чего мне куртка в клетке? Здесь достаточно прохладно, но я надеюсь, что не для тепла она тут появилась. Скорее всего он хочет выпустить меня. И тогда я смогу понять, что за город окружает меня.
Переодеваюсь, не отворачиваясь от громилы что смотрит на меня сквозь решетку, он даже пару раз облизывает губы. Озабоченный идиот. Но я не испытываю стыда или стеснения. Во мне что-то нарушилось. Что-то безвозвратно сломано. Это ни починить, ни исправить. Я не чувствую ничего из того, что испытывала раньше.
У меня есть цель – выбраться. Живой.
Вернуть наследие моих родителей.
Вернуть Крест и уничтожить Гриро.
Проходит достаточно долго времени. Прислушиваясь к окружающим звукам, понимаю, это мне не поможет. Я не слышу ничего, кроме пустой болтовни охранников. Один из них уходит, второй остаётся. Ложусь на кровать и спустя несколько часов проваливаюсь в сон. Мне снится картина, которую я мысленно нарисовала. Мама и папа – счастливы. Жаль, что это только в моём воображении. В моём сне.
Глава тринадцатая
Джил
Дни проходят один за другим. Неудивительно, что они тянутся бесконечно. Уже на протяжении пяти суток я нахожусь в клетке. Меня выводят на улицу, но только под дулами как минимум трёх автоматов. Я ем обычную еду и меня не выворачивает, но я чувствую, как с каждым днём незнакомец становится слабее. Он чахнет на глазах. Мне нужно выбраться из чужого города до того момента, пока незнакомец не начнет требовать мясо мутантов. Он уже его просит, но пока это всего лишь напоминание. Но стоит ему потребовать, и тогда мы оба пропали. Я ведь не знаю, что со мной будет происходить дальше. Я снова стану слабой? Окажусь при смерти? Начну бросаться на людей? Или просто погибну? Неизвестно.
Каждый день происходит одно и то же.
Утром я просыпаюсь ещё до прихода женщины в нелепом старом платье. Иногда мне кажется, что когда-то такие носили на балах и пышных приёмах. Почему она облачена в столь странный наряд? Я не знаю, но подозреваю, что она немного не в себе. В её сопровождении меня ведут в душевую. На тот момент там нет ни единого заключенного, если они вообще имеются в этой тюрьме. К сожалению, я не знаю имени женщины, ни сколько ей лет, ничего. Она немая. В руках у неё всегда бронзовый колокольчик, которым она воспользуется, если я попытаюсь сбежать. И в этот же момент двое, что охраняют меня, ворвутся в душевую. Раздеваюсь и моюсь я перед дамой в когда-то роскошном бальном платье. Её волосы скатаны в колтуны, глаза пусты, словно она не понимает для чего тут находится. Но стоит мне сделать лишний шаг или какое-то постороннее движение, как женщина резко поднимает вверх колокольчик и выпучивает глаза.
Моюсь в ледяной воде. Я бы и не ходила в душ, но монотонность дней меня убивает. И я всё надеюсь, что в один из этих походов что-то пойдёт не так и мне удастся улизнуть. Не делаю резких движений ведь я знаю, по ту сторону двери всегда стоит извращенец. По-другому я его назвать не могу. Громила будет рад ворваться в душ, когда я стою голая.
После душа возвращаюсь в камеру. Меня запирают и примерно через час приносят еду. После трапезы приходит Гриро. Он разговаривает со мной изо дня в день, но я пока не сказала ему ни единого слова. Он просит меня о помощи. Он хочет, чтобы я вернулась с ним в Крест и рассказала людям о том, как мистер Гриро старался всё это время спасти меня из жутких лап Майкла и мистера Хантера. Он не понимает, что если мистер Хантер жив, то моё заявление моментально воздвигнет для бывшего друга семьи именную могильную плиту с двумя датами через черточку.
Гриро также объясняет мне, что город… мой родной Крест жаждет видеть кого-то из семьи Майкла и Джей. Они уже в каком-то роде не надеются на появление недавно умершего отца, но они требуют моего возвращения домой. Граждане Креста даже выходили на митинг и просили Гриро вернуть Джил в родные пенаты. Город поставил ему условие, которое он не может выполнить. Он хочет быть своего рода моим регентом. То есть я должна буду иногда мелькать перед жителями, а он будет править. И предатель уверен, что его правление – это благо для Креста. Гриро по-прежнему убежден, что Коалиция цела и невредима. И скоро он отдаст Крест в их распоряжение.
После долгих и монотонных монологов Гриро уходит, а меня ведут на долгожданную прогулку. Из этих двадцатиминутных хождений на воле, мне удается понять примерный маршрут, по которому мне нужно бежать из города. Также становится известно, что тюрьма, в которой нахожусь я, – это бывший полицейский участок и камеры там всего две. Занята только одна.
Выходя на улицу, я знаю, что прямо у самых ворот расположен гараж.
