человека (например, см. илл. 12.2). Даты первого появления все еще плохо изучены, и для многих регионов, куда мигрировали люди современного типа, зачастую имеются лишь очень приблизительные оценки. Хотя результаты моделирования позволяют предположить, что некоторые доисторические вымирания были связаны с излишне интенсивной охотой небольших групп людей, явной закономерности здесь не выявлено{164}. Многие наши представления могут измениться при появлении новых более надежных данных. Когда Мартин разрабатывал свою гипотезу в 1960-х гг., Мадагаскар рассматривался как пример чрезвычайно быстрых вымираний в результате перепромысла. Однако мы уже не можем быть в этом уверены после того, как появились новые данные о том, что люди на этом острове живут вдвое дольше, чем считалось раньше.
2. Динамика численности подавляющего большинства видов, вымерших в недавнее время, остается неизвестной. К примеру, мы практически ничего не знаем о том, как они реагировали на климатические и экологические изменения, которые могли спровоцировать вымирание. По очень немногим видам у нас есть неоднозначные геномные данные, по которым трудно сделать выводы о том, находились ли их популяции в стабильном состоянии, увеличивалось или уменьшалось внутривидовое разнообразие до прибытия человека. Без достоверных демографических показателей любые предположения об уязвимости видов перед людьми или изменениями климата будут просто догадками. И все же, несмотря на все ограничения, палеогенетика остается единственной наукой, потенциально способной дать такую информацию и превратить тем самым догадки в проверяемые гипотезы.
3. Доводы, основанные на принципе «отсутствие доказательств есть доказательство отсутствия» могут выглядеть убедительно, но на самом деле часто они ничего не значат. Пол Мартин, по правде говоря, был бы очень рад обнаружить ископаемые остатки американской мегафауны в большом количестве на стоянках возрастом 12 000–13 000 лет. Тот факт, что места массового забоя почти не встречаются, он пытался превратить из недостатка гипотезы чрезмерной охоты в ее достоинство, утверждая, что почти полное отсутствие таких следов означает, что вымирание было стремительным. Мне нравится сам вывод, но не рассуждения, к нему приводящие. Это не просто отсутствие мест забоя, это отсутствие любых признаков взаимодействия человека и большинства вымерших видов вообще, и этот пробел требует объяснения в первую очередь. Указание на небольшое число североамериканских стоянок в тех местах, где в конце плейстоцена велась ограниченная охота на животных ныне вымерших видов, не меняет общую ситуацию. Отсутствие – это просто отсутствие, и не более того.
4. У изменения климата как причины вымираний есть свои особенности, с которыми надо разобраться. За последние 50 000 лет всего два-три крупных вымирания были тесно связаны со значительными и быстрыми изменениями климата, но и в этих случаях конкретные механизмы вымирания остаются неясными. Максимум последнего оледенения, несомненно, крупнейшее климатическое событие в верхнем плейстоцене, по-видимому, не привел к значительным потерям в Северном полушарии, где общие последствия похолодания должны были быть наиболее масштабными и разрушительными. В серии скачкообразных колебаний в конце плейстоцена менее чем за два тысячелетия климат несколько раз менялся: от постепенного бёллинг-аллерёдского потепления к резкому похолоданию позднего дриаса и затем снова к сильному потеплению в начале голоцена (рис. 3.6). И хотя у таких изменений, несомненно, были серьезные последствия, за пределами Западного полушария и Северной Евразии они почти не проявились, по крайней мере в форме крупномасштабных вымираний. Я вижу в этом общую проблему климатических гипотез: чтобы считаться правдоподобной причиной вымирания видов на обширном географическом пространстве, изменение климата должно быть крупномасштабным. Оно должно иметь множество последствий, вызывающих гибель биологических видов на удаленных друг от друга территориях. Во время только что упомянутых колебаний климата такого не происходило, то есть их масштаб был недостаточным. Однако следует отметить, что тут у традиционных палеонтологических методов есть ограничения. С их помощью можно обнаружить только само вымирание видов, а не ситуации, когда некий вид был близок к краху, но сумел выжить и просуществовать еще некоторое время, чтобы, возможно, погибнуть позже. Вероятно, когда-нибудь палеогенетика сможет рассказать, были ли в Африке или Юго-Восточной Азии 12 000–13 000 лет назад резкие сокращения численности, близкие к вымиранию. Это могло бы в корне изменить ситуацию, заставив нас пересмотреть наши представления о причинах вымираний недавнего времени и устойчивости видов.
Как бы то ни было, это все, чем мы располагаем. Прямо сейчас мы должны разыграть карты, которые у нас на руках, при этом ни у кого нет очевидно выигрышной комбинации. Итак, если никакая из классических гипотез не может претендовать на универсальное объяснение вымираний верхнего плейстоцена, как я и пытался показать на протяжении всей книги, может быть, они справятся с этой задачей вместе? Несомненно, можно предположить, что разнообразные сопутствующие факторы могли сыграть свою роль в большинстве вымираний недавнего времени точно так же, как это происходит при гибели видов и сегодня (рис. 12.1). Однако это не очень помогает, если нельзя эти совместно действующие факторы разделить и оценить их вклад по отдельности. Например, в тех случаях, когда, как считается, человек интенсивно охотился, сопутствующим фактором могли выступить экологические изменения, но только если они носили катастрофический характер и происходили за годы или десятилетия, а не развивались медленно веками и тысячелетиями. Непреднамеренно занесенные в ходе человеческой миграции новые инфекционные заболевания в определенных условиях могли поразить некоторые виды, но нам еще предстоит выяснить, что это за болезни. Что касается островов, то адаптации к жизни там могли сделать виды предрасположенными к вымиранию, их «ручное» поведение стало для них смертным приговором. Несомненно, есть и другие варианты, которые еще только предстоит обнаружить, поэтому исследование вымираний недавнего времени продолжает вызывать брожение умов в научных кругах.
Эпилог
Может ли мегафауна появиться снова?
Возможно, читатели помнят возбуждение, охватившее общественность на рубеже столетий, когда предложили «клонировать мамонта». Эта идея, подпитываемая серией специальных документальных фильмов на канале Discovery{165}, заключалась в том, что надо только найти в вечной мерзлоте в Сибири хорошо сохранившегося шерстистого мамонта и взять у него образец клеток, а дальше генетическая лаборатория все сделает. Увы, суровая реальность заключалась в том, что для клонирования нужны живые клетки с неповрежденной ДНК. В мертвых же клетках, независимо от того, насколько хорошо они сохранились, содержатся только разрушенные и поврежденные фрагменты генетического материала, которые не подходят для нашей цели. Но даже при идеальной сохранности материала процесс клонирования чрезвычайно сложен. Эмбриолог Иэн Уилмут и его коллеги из Рослинского института (Шотландия) провели более четырехсот экспериментов с переносом ядра клеток взрослого животного в безъядерную яйцеклетку, прежде чем в 1996 г. добились успеха и получили овечку Долли. Да, за прошедшие десятилетия технология клонирования усовершенствовалась настолько, что позволяет сохранить гены любимых собак и высокопродуктивных коров, но и в этом случае необходимы живые ткани. В Сибири наивные энтузиасты пытаются найти мумифицированных мамонтов с жизнеспособными клетками, сохранившимися каким-то образом в анабиозе в течение 10 000 лет. Пока что безуспешно.
Это подводит нас к разговору о синтетической биологии и генной инженерии – самых современных подходах, дающих надежду на возвращение прошлого{166}. Представьте, что есть два вида: один ныне существующий, у которого вы можете взять почти полную генетическую информацию, и другой – его вымерший близкий родственник. И хотя ДНК второго вида будет заметно повреждена, современные методы позволяют, проведя огромную работу, восстановить бо́льшую часть его генома. Следующий шаг возможен потому, что эти два вида – близкие родственники. Генетически они будут очень похожи, и значит, можно сравнить их два генома ген за геном, чтобы найти немногие участки, обеспечивающие различия этих двух видов. Совпадение не обязательно будет абсолютно точным, потому что в генетической информации вымершего вида останутся пробелы, так как часть ДНК разрушена, но, используя геном существующего вида в качестве основы, можно перейти к третьему шагу. Теперь надо внести изменения в отдельные гены животного современного вида, чтобы они соответствовали генам вымершего вида. Для этого ученые используют методы генной инженерии (в настоящее время – систему CRISPR/Cas9), чтобы удалить определенные участки ДНК у ныне существующего вида и с помощью другого метода вставить на их место фрагменты, полученные от вымершего вида.
