стучало в груди: как-никак, мы собирались сделать нечто запретное. Это ж надо – залезть среди ночи на крышу детского сада!
Орест захватил с собой веревку с крючками на конце. Точь-в-точь как у героев из мультиков: они ее обычно забрасывают куда захотят и элегантно карабкаются на любую скалу или стену. Но мы надеялись, что она не пригодится.
– Нам нужно всего лишь забраться по пожарной лестнице на второй этаж, – сказала я, когда мы поставили велосипеды у голландского дома. – Затем с перил балкона мы перелезем на крышу. И пройдем по ней на другую сторону, где под коньком висят эти птицы. Ничего сложного!
В кино такие штуки проделывают так, словно это легче легкого. Поначалу и у нас все шло хорошо – примерно до второго этажа. Но потом… я вдруг поняла, что два этажа – это очень высоко. В животе стало холодно, словно там лежали сосульки, и мне показалось, что вокруг слишком много воздуха. Перед самым балконом я остановилась.
– Что такое? – спросил Орест. – С лестницей что-то не так?
– Нет, все в порядке, – ответила я, судорожно цепляясь за ледяную ступеньку пожарной лестницы. Хотя на мне были перчатки, руки свело от холода. Сделав несколько глубоких вдохов, я почувствовала, что меня отпустило. Надо просто понять: здесь, наверху, взбираться по лестнице не труднее, чем у самой земли. Расстояние между ступеньками такое же, с ногами у меня все в порядке. Однако ощущение было какое-то другое.
Когда мы добрались до балкона, мне предстояло перебросить одну ногу через перила. И мне это удалось! Хотя сосулек в животе стало еще больше, и, когда Орест подобрался ко мне, я стояла и судорожно сглатывала.
– Ты в порядке? – спросил Орест.
– Конечно, – ответила я. – Просто немного запыхалась.
Мне не хотелось, чтобы он заметил мои трудности с преодолением высоты, раз у самого их нет. Кстати, да у меня и нет никаких проблем. Вообще.
Но, когда мы стали забираться на крышу, Орест все же пошел первым. Он выше меня, и ему легче подтянуться с перил балкона на саму крышу. Я стояла рядом, держа его за куртку, чтобы он, если что, упал обратно на балкон, а не вниз на землю. Но все прошло хорошо.
А дальше настала моя очередь.
Орест лег на живот на крыше, уперся ногами и протянул мне руку. Держась за нее, я, стоя на перилах балкона, пыталась залезть наверх.
Вокруг меня было невероятно много воздуха. И ужасно мало такого, за что можно зацепиться, – только рука Ореста и водосточный желоб, когда мне пришлось оторвать одну ногу от перил балкона и забросить ее на крышу.
Я покачнулась. «Падаю!» – промелькнуло в голове, и прошло несколько секунд, прежде чем я опомнилась от ужаса, а Орест схватил меня второй рукой и втянул на крышу.
Что-то со мной происходило. Нехорошее. Казалось, в животе уже целый ком льда. Ноги начали дрожать. Я скрючилась, обняла этот ком льда внутри себя и прижала колени к животу.
Тело отказывалось повиноваться мне.
«Будь мужественной, – говорила я себе. – Смелее!»
Но ноги не желали ничего слушать, а сердце отчаянно билось, словно маленькая напуганная птичка.
– Как дела? – спросил Орест. Голос у него был спокойнее некуда.
Я лишь потрясла головой.
– Ничего страшного, Малин, – сказал он. – Ты можешь подождать здесь. Просто сиди спокойно.
Я ничего не смогла возразить. Только подняла голову повыше, чтобы видеть Ореста, который, словно черная тень, оседлав конек крыши, продвигался небольшими отрезками к противоположному концу. Потом я закрыла глаза.
Через некоторое время он вернулся.
– Ничего не выйдет, – сказал он. – До птичек достаю, но только кончиками пальцев. Ничего не нахожу… возможно, что-то там есть под птицами – в смысле, в глубине.
Не может быть! Мы забрались так высоко, а достать разгадку не можем.
– Все из-за меня, – прошептала я. – Сижу тут, и никакой от меня пользы!
– Нет, – ответил Орест. – Ты ничем бы не помогла, если бы даже добралась туда. Руки у тебя точно не длиннее моих… а наклониться еще дальше вперед я не могу, потому что тогда упаду. Придется прийти снова, взяв с собой палку или что-нибудь еще длинное… в другой раз.
В другой раз? Никогда в жизни я больше не хочу залезать на такую высоченную крышу.
Оресту пришлось страховать меня всю дорогу вниз, от конька крыши и до балкона. По пожарной лестнице он спускался, придерживая меня сзади.
– Еще шаг, – говорил он. – И еще один. У тебя все получится, Малин!
Когда мы наконец спустились, ноги у меня были как ватные. Мне казалось, что я вот-вот упаду в обморок. От стыда трудно было даже взглянуть Оресту в глаза.
– У тебя боязнь высоты, – сказал он.
– Я не знала, – пробормотала я. – Со мной такого никогда раньше не случалось.
Правда, я никогда раньше не лазила по крышам – поэтому, наверное.
Меня по-прежнему трясло.
– Ты замерзла, – сказал Орест, подошел ко мне и стал растирать мне руки поверх куртки, как делают, когда хотят кого-нибудь согреть.
– Я тебе только мешаю… – проговорила я.
Орест перестал меня растирать и посмотрел на меня.
– Ты просто боишься высоты, – сказал он. – Все чего-нибудь боятся. Высоты, или воды, или чего-нибудь еще. Ничего страшного.
Лунный свет упал на бледное лицо Ореста. Глаза у него казались такими же темными, как небо над его головой. Он выглядел как персонаж из сказки, как лесной эльф.
Он добрый, Орест. Но на душе у меня было по-прежнему мрачно.
В конце концов мы добрались до дома. Замерзшие, мокрые и, во всяком случае я, дрожа непонятно отчего. А подсказок как не было, так и нет.
Всю пятницу я чувствовала себя совершенно разбитой. Хорошо, что мы закончили в два часа, – я мечтала об одном: пойти домой и завалиться спать. Но ничего не вышло. У Ореста возникла идея! Сразу после школы мы забрали из садика Электру. Потом прошли всю дорогу до центра, через мост Вамме, к голландскому дому.
Вместе с Электрой я вошла в ворота детского сада. Она держала меня за руку и была как раз в меру грязная после целого дня в своем садике. Я очень надеялась, что у нее будет грустный вид.
По всему двору играли дети в резиновых сапогах и плащах-дождевиках, а воспитатели помогали им копать, бегать, плакать и смеяться, как обычно бывает, когда детский сад выходит на прогулку.
Тем не менее женщина в красной куртке сразу заметила нас, едва мы вошли во двор. Она с удивлением окинула нас взглядом.
– Здравствуйте, –
