с ложечки, будто я сама ложку в руках удержать не смогу. Такой забавный.
Ушел, только когда папа Виттио его клятвенно заверил, что со мной теперь все будет хорошо.
Когда меня наконец-то оставили в покое, хотела подняться и заглянуть к Тони, узнать, как там наш пациент. Но не получилось, Ланаор как почувствовал, тут же оказался рядом. Сказал пока ни о каких порталах не думать, а если ослушаюсь, — усыпит на сто лет как Спящую красавицу. Потому что он честно заработал отпуск и нуждается в восстановлении душевных сил.
Впрочем, я и правда еще очень плохо себя чувствую. Но это пройдет.
Дневник Эринии Конерс
6 июня 1958 года.
Сегодня утром первым делом заглянула Толидерскую Падь, он ведь не может следить за мной круглосуточно. Покои, которые выделил Тони для нашего тяжелого пациента, оказались пустыми. Увидев аккуратно заправленную кровать, даже обрадовалась. Ведь это могло значить только одно: Ланаор перенес пострадавшего туда, где ему точно смогут помочь.
С хорошим настроением вернулась в дом Конерсов. Никто и не заметил моего отсутствия, видимо, не хотели с утра тревожить сон.
К сожалению, папа Виттио не позволил присутствовать на приеме больных, велел набираться сил. Весь день мы провели с Лин, я ей читала вслух «Алые паруса», а еще мы ходили в парк и ели мороженое.
Именно там нас нашел Ромка, так что мы еще и покататься на его машине успели.
А вечером после ужина папа Виттио сказал, что нам надо поговорить в его кабинете. Там он взял меня за руку и сказал:
— Эриния, в жизни так бывает, что приходится принимать данность, не имея возможности ничего изменить.
Папа Виттио обычно спокойный и рассудительный, но теперь он явно нервничал, собираясь что-то сообщить.
— Что случилось? Почему ты так говоришь?
— Подожди, послушай меня. Ты ведь знаешь, что у нас с Элоей еще до вас с Элинией была дочь, — продолжил папа Виттио.
— Да, я помню, ты рассказывал. Но почему ты сейчас об этом заговорил?
— Девочка родилась с дефектом сердечной мышцы. Я бы многое отдал тогда, и жизни бы своей не пожалел, чтобы изменить ее судьбу. Но это было невозможно. Все, что мы с Элоей смогли, это хорошим уходом продлить ее маленькую жизнь.
— Я не знала. Мне очень жаль.
— Это было очень трудно принять, но выбора не было. Маленькая жизнь угасла на наших руках.
— Но почему ты сейчас об этом говоришь? — нетерпеливо вскрикнула я, ведь мне по-прежнему было непонятно, почему папа Виттио завел об этом речь.
— Тот человек, за жизнь которого ты так отчаянно боролась. Он умер.
Его слова потрясли.
— А разве Ланаор…
И тут я поняла, что папа Виттио не сможет ответить на мой вопрос.
Извинившись, я открыла портал в Тиильдерскую Падь к Тони.
Целитель был пьян. Он подтвердил смерть пациента и сказал, что больше не нуждается в моей помощи.
Но как так?
И тут я почувствовала огромную злость. В очередной раз Ланаор сделал все по-своему, даже не спросив.
Сейчас впервые рада тому, что он не наделил меня ни одной из магий стихий. Наверное, в том порыве я могла бы наделать много бед. А так просто металась по миру, пока не остановилась на краю скалы у огромного водопада. С грохотом потоки воды срывались с камней, исчезая где-то далеко внизу в белой дымке. Это было настолько созвучно моему настроению, что я просто сидела и смотрела на бешеную борьбу воды и камня, ни о чем уже не думая.
И вдруг все стихло. Водопад замер, миллиарды его брызг повисли в воздухе. Время остановилось.
— Странно видеть тебя отдыхающей в этом чудесном месте, я ожидал как минимум погрома в моем тихом жилище. У тебя отменно получается бить посуду, — раздался в абсолютной тишине голос Ланаора.
Хотела уйти, но он схватил за руку.
— Ты не должна была вмешиваться.
Мне почему-то сделалось смешно.
— Во что еще я не должна вмешиваться? Может, список составишь?
Хватка ослабла, я выдернула руку и вернулась к Конерсам.
Пусть делает что хочет.
А я теперь буду учиться у папы Виттио и стану самым лучшим целителем не только Тиильдера, но и всего нашего мира. И обязательно сделаю так, чтобы никто не умирал раньше, чем проживет долгую жизнь до глубокой старости.
Глава 15. Этиндер
Этиндер, 3 октября 1948 года
Как чудесен Этиндер! Особенно в это время года, когда природа просыпается от зимних холодов и устремляется каждой почкой, каждым бутоном, каждым стебельком к теплому ласковому солнцу.
К сожалению, Даарцельс до сих пор не побывал в этом прекрасном городе и не описал его в своих трактатах. Хотя, когда их теперь читать Николасу Ардеске? Бывшему послушнику Ордена, а теперь личному помощнику великого ученого Карпенко Егора Николаевича. Например, сегодня у него, у Николаса, случился выходной. Но чем он занимается в своё якобы свободное время? Правильно, проверяет работу почтовой службы Этиндера.
Николас с грустью смотрит в окно небольшого двухэтажного дома на красивейшую площадь города. Имя художника, создавшего эту неповторимую гармонию камня, воды и растений, давно забыто, но его творение продолжает вдохновлять жителей и гостей города. Двенадцать фонтанов расположены таким образом, чтобы между ними свободно прогуливались многочисленные группы отдыхающих. Но чаще здесь гуляют парами. Каждый фонтан символизирует свой месяц и украшен соответствующей статуей. Считается, что если принести в дар своему тотему монетку, можно получить целый день везения. Многие верят, потому дно фонтанов усыпано толстым слоем монет.
Что примечательно, каждый фонтан — уникальный источник. Древний маг смог создать двенадцать ключиков, с силой бьющих из-под земли. Точность расчетов оказалась такой, что и после Великого Исхода ключики нисколько не ослабли. Время оказалось невластным и над статуями. Высоко поднявшееся солнце отражается в игре воды, разгоняя повсюду яркие блики. Отблескивают даже ручьи в канавках, которыми вода из фонтанов уходит в ближайший канал.
Но не солнечные блики привлекают внимание Николаса, а белоснежные улыбки стайки юных красавиц, прогуливающихся между фонтанами. По краям площади растут раскидистые деревья, в пока еще редкой тени которых стоят скамеечки. На скамеечках сидят отдыхающие. Одна не занята, именно к ней мечтает сейчас отправиться Николас, взяв с собой записную книгу и перо. Там, под зеленой дымкой вяза, он бы внимательно вычитывал записи, вымарывая и дополняя текст, и какая-нибудь барышня обязательно заинтересовалась бы его трудами. И он, Николас, лениво рассказывал бы ей о своей опасной и ответственной работе в Ордене, понятное дело, полунамеками, с самым загадочным выражением
