— Мне не нужны твои деньги, — наконец сказала Эмбер. — Анджела иногда присматривала за моим ребенком, когда я не могла найти няню.
— А как выглядит твой ребенок? — заинтересовался Бун.
— А тебе-то что? — вскинулась девушка.
— Это может оказаться полезным.
— Ну, он… — начала она.
— Можешь не продолжать.
— Все, что я про Тэмми знаю, — у нее был парень.
— Кто такой?
— Его зовут Мик, — добавила Эмбер. — Он здесь частенько ошивается.
— А фамилия у этого Мика есть?
— Пеннер, кажется.
— Так ты не уверена?
— Уверена, уверена, — отмахнулась Эмбер.
— А сегодня ты его не видела? — продолжил допрос Бун.
— Он тут давненько не появлялся, — ответила девушка и посмотрела Буну за плечо.
Тот обернулся и увидел Пташку.
Пташка был местным — ходил в тренажерный зал, в магазины сёрферских принадлежностей, в бары и рестораны. Буйный перекачанный фанат стероидов с головой, слишком крупной даже для его гигантской туши. На большом плоском лице сверкали маленькие голубые глазки. Своими размерами Пташка поражал — двухметрового роста, от рождения крупный, он к тому же увлекался всякой химией, которая делала его еще внушительнее. На нем была фирменная обтягивающая футболка фитнес-клуба «Золотые мыщцы» — видимо, Пташка придерживался лозунга «Если есть что показать — показывай!». На ногах — тяжелые ботинки «док мартенс», серые тренировочные штаны. Коротко стриженные волосы поражали своим цветом — не просто светлые, а ярко-желтые.
И все это называлось Пташкой.
— Пошел вон, — процедил он Буну.
— Я ее не целовал и даже не трогал ниже воображаемого пояса, — возразил Бун.
— Вон. Быстро.
Бун отдал Эмбер стодолларовую бумажку.
— Спасибо ни за что, сучка, — буркнул он девушке. — Держи деньги — будет чем внести залог за дружка.
— Пошел ты, придурок.
Пташка схватил Буна за грудки.
— Ты что, не понимаешь, что значит «вон»?!
— Почему же, вполне понимаю, — улыбнулся Бун. — Например: «Твой гардероб подобран из рук вон скверно», или «Вон какой маленький у тебя член», или «Твой череп скоро вылезет вон из кожи». О, а вот еще один пример! «Ты недавно не выбрасывал девушку вон с балкона мотеля?»
Пташка отлично подходил для такого рода работы. Он легко мог вытолкнуть Анджелу на балкон и спихнуть ее вниз.
Лицо Пташки приобрело свекольный оттенок.
«Чувство вины, съехавшая от стероидов крыша или и то и другое?» — задумался Бун.
— Ну так что? — повторил Бун. — А, Пташка?
В ответ громила провел идеальный обманный хук справа — бедра напряжены, вся масса тела сосредоточена в кулаке, который стремится вперед.
Но до Буна кулак не долетел.
Бун отступил влево, и тяжеленный кулак просвистел рядом с носом. Затем ребром ступни резко ударил Пташку по коленной чашечке. Раздался тошнотворно громкий щелчок, и Пташка рухнул на пол, схватившись за колено, катаясь и вопя от боли.
Но эта картина не вызвала у Буна сочувствия. Он нагнулся, засунул средний и указательный пальцы Пташке в ноздри и сильно потянул. А все потому, что:
1. Никакими гирями нос не накачаешь.
2. Стероиды, может, и делают голову огромной, но вот ноздри они сильнее не делают.
3. Это чертовски больно.
4. Кроме того, куда идет нос, туда же идут и голова с шеей; а если не идут, значит, носу суждено оторваться.
Так что Бун попытался оторвать Пташке нос, ставя его перед нелегким выбором: пережить ринопластику или заговорить.
— Она у тебя? — не стал вилять вокруг да около Бун.
— Кто?
— Сам знаешь кто, Пташка. Ладно, даю тебе еще один шанс. Тэмми Роддик у тебя?
— Нет! — крикнул громила, и Бун отпустил его несчастный нос.
Пташка предпринял героическую попытку подняться. Правда, согласилась на это только одна его нога. Когда он попытался перенести вес на выбитую коленку, та прогнулась назад, и он с шумом грохнулся бы обратно на пол, если бы его не поймал Бун.
Сначала он собирался еще раз стукнуть Пташку по колену, но потом передумал. Наверняка это плохо для его кармы, о которой постоянно твердит Санни с тех пор, как решила стать буддисткой. Бун не совсем понимал всю эту тему с кармой, но решил, что, пни он парня в выбитую коленку, Санни наверняка зачитает ему пару сотен мантр, смысл которых он не очень улавливал.
— Тебе нужно придумать для себя мантру, — твердила она Буну.
— У меня есть одна, — защищался он.
— Это которая? «Все вкуснее с тортильей»? — уточнила Санни. — Ну что же, для начала и это сойдет.
Как бы то ни было, Бун не стал пинать Пташку по колену. Пора бы убираться отсюда, пока не заявился вышибала, решил он. Но тут подал голос Пташка:
— Дэниелс? — прохрипел он. — Я тебя найду. А потом…
Бун подошел и пнул его по колену.
В конце концов, Санни не обязательно об этом знать.
Бун вышел из кабинки.
— Как ты быстро, — отметила Петра. — Ну что, удовлетворен?
— Нас попросили удалиться, — объяснил Бун.
— Меня выбрасывали и из более презентабельных заведений, — утешила его Петра и прошла за ним к выходу.
Глава 36
Бог Любви Дэйв смотрел на бушующий океан и вспоминал Джорджа Фрита.
Проклятого Джорджа Фрита.
Фрит был легендой. Божеством. Его называли Гавайским чудом, и был он отцом сёрфинга в Сан-Диего и первым в этом районе спасателем.
Если ничего не знаешь о Фрите, думал Дэйв, то, получается, не знаешь собственного наследия, собственных корней. Если не знаешь, кто такой Фрит, то не стоит тебе сидеть на башне спасателей и притворяться, будто знаешь, кто ты такой.
Все началось с Джека Лондона.
В начале прошлого века Лондон гостил в Гонолулу. Он пытался освоить сёрфинг, когда мимо него пронесся «бронзовый бог», как выразился писатель. Богом был Фрит, сын англичанина и гавайской женщины. Он и поставил Лондона на доску. А Лондон убедил Фрита приехать в Калифорнию.
В то же самое время Генри Хантингтон открыл свой причал на огромном пляже и думал, как бы сделать ему рекламу. Он нанял Фрита, чтобы тот демонстрировал свои сёрферские навыки, и обозвал его «человеком, который ходит по воде». Тысячи людей повалили на причал, лишь бы увидеть чудо. Идея оказалась на редкость удачной, и вскоре Фрит разъезжал по всему побережью с лекциями, которые пользовались большим успехом у молодежи.
