воскликнула Лебединская. – Кафа пала под ударами турецкой эскадры тридцать первого мая тысяча четыреста семьдесят пятого года, а это почти на месяц раньше, чем наш с тобой родной Судак.
– Правда? – деланно удивился я. – Кто бы мог подумать… – И без излишнего любопытства, как бы мимоходом, заметил: – По идее, Христофоро ди Негро должен был до последней минуты жизни держать при себе все сокровища генуэзских колоний Крыма.
– По идее – да, – тотчас согласилась Лебединская, гася окурок в большой раковине рапана, приспособленной под пепельницу. – Но на этот счет есть много домыслов и легенд. Я говорила с одним историком-итальянцем, приезжавшим к нам на фестиваль. Он, к примеру, утверждает, что встречал в римских архивах казначейские отчеты средневековой Генуи пятнадцатого века. В одном из них упоминается Христофоро ди Негро. Речь шла о том, что за месяц до того, как турки осадили Солдайю, к консулу прибыл высокопоставленный чиновник из Генуи с большой охраной, и именно для того, чтобы вывести из обреченного города казну. Но посланцы вернулись в Италию ни с чем.
– Куда же подевалась казна?
– Трудно сказать, – пожала она плечами. – У истории много своих тайн. Может быть, консул оставил казну при себе, понадеявшись, что его войско сумеет дать отпор туркам, и деньги понадобятся для поощрения солдат. Может быть, посланцы оказались мошенниками и, сговорившись, присвоили сокровища себе. Эту тайну, Кирилл, консул унес с собой в могилу, и нам ее никогда не разгадать.
Лебединская прошлась по залу, глядя на витрины и, как бы успокаивая мое разыгравшееся воображение, добавила:
– А впрочем, сокровища – это громко сказано. Когда турки захватили Константинополь, завладев Босфорским проливом, то связь Генуи с крымскими колониями была прервана. И торговля Солдайи со Средиземным морем почти прекратилась. А казна, в основном, пополнялась за счет торговли.
Лебединская повернулась ко мне, улыбнулась, мол, рассказ закончен, какие еще есть вопросы?
– А это правда, что на твоем "опеле-сенаторе" автоматическая коробка передач? – неожиданно спросила она. – Дал бы разок прокатиться – никогда на такой тачке не ездила.
Я ей не ответил. Я вообще не понял ее вопроса и, растерянно теребя в руке ключи от машины, пятился к выходу. Мне казалось, что из глубины веков мне в затылок тяжелым взглядом смотрит последний консул древней Солдайи, и спину обжигает пламя горящей крепости.
20
Страсть к показухе у нашего народа неистребима. Эта автозаправка, расположенная на выезде из города, за год изменилась неузнаваемо: вместо привычной вывески «БЕНЗИН» появилась «PETROL»; персонал, состоящий из полутора инвалидов, переоделся в единую униформу и теперь стал похож на клиентов психиатрической больницы; черные резиновые шланги какой-то больной дизайнер раскрасил в ядовито-оранжевую полоску, отчего те стали похожи на омерзительных тропических змей. Зато вечная пыль, колдобины на платформах заправок и качество бензина остались прежними.
Проклиная переодетых заправщиков за их своеобразный сервис, я подогнал машину к колонке и затормозил, подняв огромную тучу пыли, которая надолго поглотила весь окружающий меня мир. Несмотря на большой рекламный щит с ковбоем на мотоцикле и многообещающую надпись "THE BEST OF THE WORD", никто из лучшего в мире персонала не кинулся к моей машине со шлангом в руках. Пришлось ждать, когда осядет пыль и появится возможность самому выйти из машины.
Когда же пыль осела, я с удивлением увидел, что, пользуясь пылевой завесой, какой-то наглец на старой японской "сузуки свифт" объехал меня и встал впереди. Высунув руку, он поманил мальчишку-заправщика.
Обычно в подобных ситуациях я проявляю равнодушие к наглецам, стараясь не тратить попусту нервы на чьи-то пороки и недостатки в воспитании. На этот раз, сам не знаю почему, я не выдержал, выскочил из машины, подбежал к японской развалюхе и хлопнул ладонью по лобовому стеклу:
– Эй, парень! Мне бы хотелось, чтобы ты соблюдал очередь.
Я не успел закончить фразы, как узнал и машину, и ее водителя. Поздний вечер, новосоветское шоссе, пьяная компания, ополовиненная бутылка шампанского, плывущая по рукам, и взгляд Анны, сидящей среди незнакомых людей на заднем сидении…
– А-а, водолаз! – обрадовался водитель, которого, кажется, звали Владом и, сняв черные очки, слегка пригнул крупную голову, чтобы лучше видеть меня. – Как поплавал? Кислорода хватило?
Мне показалось, что он издевается надо мной. Его широкая улыбка, обнажающая прекрасные крупные зубы, золотая цепочка с кулоном на шее, тяжелые бицепсы словно подчеркивали преимущество надо мной, словно Влад хотел дать понять мне, что Анной он завладел по праву более сильного соперника или что-то в этом роде. Словом, мнительность меня и подвела.
Мальчишка-заправщик уже пристроил "пистолет" в бензобаке "сузуки", но я аккуратно развернул его лицом к своему "опелю" и подтолкнул в спину, а сам, уже с трудом разжимая скованные волнением челюсти, снова склонился над окном:
– Встань в очередь, Владик!
– Братишка! – миролюбиво протянул Влад, открывая дверку и выталкивая свое тяжелое тело из тесной "японки". – Это ведь не подводный мир, здесь суетиться надо…
Во всех моих последних бедах виноват он! – прожгла мое сознание абсолютно бредовая мысль, но, тем не менее, она стала чем-то вроде выстрела из стартового пистолета. Я сам удивился своей тупой агрессивности, с короткого замаха въезжая кулаком в массивный и хорошо выбритый подбородок Влада. Добавить левой я не смог – Влад на удивление ловко ушел от удара, и мой кулак попал в пустоту.
– Черт возьми! – крикнул он, отступая на шаг назад и принимая бойцовскую стойку. – Ты, наверное, спятил!..
Я зря рассчитывал на то, что Влад скажет что-то еще. За его последним словом внезапно наступил полный вакуум, который заполнили золотая вспышка перед глазами и жуткий треск, идущий откуда-то из глубины моей черепной коробки. Я почувствовал, что ноги оторвались от земли, а вслед за этим покрытая слоем пыли земля встала на дыбы и хлопнула меня по спине.
– Эй, братишка! – крикнул Влад, кидаясь ко мне. – Я не слишком больно тебя прибил?
– Пошел с черту! – морщась, ответил я, привставая на колено. – Ты мне сломал мозги.
Верхом свинства было жаловаться в моем положении, но Влад простил мне эту выходку и помог встать на ноги. Я почувствовал, как тяжелеют мои усы, словно губка наполняясь кровью.
– Возьми
