девочка моя!
Способность общаться с душами убитых людей не казалась Блю чем-то божественным. В ту ночь в своей маленькой комнате, увешанной плакатами с картами Таро, купленными матерью, она совсем не чувствовала себя всезнающей; ей просто было очень страшно. А в повседневной жизни Блю чувствовала себя слабой и беззащитной.
Утром она попросила мать разъяснить, что та имела в виду. Бросив на Бриджет выразительный взгляд, Девлин постарался успокоить Блю, сказал, что мать все усложняет. Бриджет недовольно поморщилась.
– Это плохо сказывается на здоровье Блю, – сказал Девлин Бриджет, когда они остались одни. – Не нужно говорить такие вещи ребенку. – Бриджет расплакалась, Девлин извинился, а Блю услышала все это, стоя на лестнице.
Бриджет погрузилась в болото. Перестала разговаривать, есть, мыться. Арла сидела в комнате вместе с ней, колотила крохотными кулачками по стене или по полу, а Боди мрачно преследовал Блю повсюду, твердя, что это она во всем виновата.
Когда в конце недели на электронную почту пришло сообщение, Девлин зачитал его вслух, и эти слова воскресили Бриджет. Девлину пришлось сходить в библиотеку, чтобы проверить входящую корреспонденцию. Он заплатил библиотекарше десять пенсов, чтобы та распечатала письмо.
– Это от матери той женщины, которой ты гадала, понимаешь, о ком я говорю? Той, у которой…
– Да, я поняла. – Блю попятилась к двери, желая уйти до того, как Девлин ей скажет, что женщина отдалась водке, бритве и таблеткам, что ее слова оказались бесполезными. Она мысленно представила мертвеца у себя за спиной, вспомнила, что он обещал сделать с женщиной, после того как смерть снова объединит их.
– Она пишет, что ее дочь устроилась на работу. Впервые в жизни, продавщицей в магазин, торгующий велосипедами! – Сняв очки, Девлин вытер ставшие влажными глаза. – Разве это не прекрасно? Мать пишет, что это ты помогла ее дочери. С тех пор как ты погадала ей, она обрела смысл жизни, стала такой целеустремленной, какой мать ее не видела уже много лет. Это просто… это просто… – Девлин откинулся назад, не в силах закончить свою мысль. Он скрестил руки на своем солидном округлом брюшке. – Ты сделала доброе дело, девочка моя, ты должна гордиться этим. Ты помогла той женщине.
Из коридора донесся голос матери, сонный, словно она еще не до конца проснулась.
– Ты маленькая богиня!
Пятерка Кубков[41]
– А вот и мы, – миссис Парк поставила поднос с кофе и маленькими миндальными пряниками на столик у лестницы. Момент был упущен.
– Чтобы не мешать собирать пазл, – объяснила она. – А где Милтон?
– Ушел к себе, – сказала Сабина. – Молли, у вас есть сахар?
Миссис Парк отправилась за сахарницей, а Сабина, достав из кармана фляжку, одарила Блю дьявольской усмешкой.
– Не желаешь кофе по-ирландски? – Она плеснула виски себе в чашку, затем в чашку Блю, прежде чем та успела сказать, что она не пьет и что у нее болит голова.
– Сегодня вечер субботы. – Сабина подмигнула и подавила улыбку, поскольку вернулась миссис Парк с сахарницей.
Блю захотелось не трогать разбавленный спиртным кофе и взять другую чашку, однако в этом случае виски досталось бы миссис Парк.
– Нерафинированный тростниковый, вы не против? – спросила Молли.
Блю напомнила себе, что все они взрослые люди. Наводнение положило конец пансионату; теперь не осталось никаких причин, почему Сабина не может насладиться алкоголем. Как и Блю, раз уж об этом зашла речь.
Кофе наполнил ее рот резким сладким теплом, горло обожгло алкоголем. Сабина наблюдала за ней, глядя поверх своей чашки. Затем все вернулись к пазлу, а когда миссис Парк, извинившись, отправилась помогать мужу с ужином, Сабина плеснула еще виски им в чашки.
Блю вызвалась добавить кучку Милтона к своей. Она по очереди потрогала каждую деталь, но ничего не почувствовала – лишь онемение, вызванное спиртным, и легкую тень отчаяния. Своего собственного или принадлежащего Милтону – она не смогла определить.
Головокружение усилилось, когда Джошуа Парк окликнул их, приглашая на кухню. Блю испытала облегчение от возможности наполнить желудок едой. Она забыла про странные видения, забыла про сломавшуюся машину, про открытые двери, разлившийся ручей, про страх никогда больше не вернуться к себе домой…
Вместо этого Блю видела изгибы тела Сабины под джемпером и джинсами. Видела материнскую доброту в глазах миссис Парк, слышала веселые нотки в баритоне мистера Парка, улавливала борьбу в каждом вдохе Милтона и испытывала к нему сочувствие. Захватив чашку с кофе на кухню, Блю допила остатки, когда все сели за стол. Ее больше не волновали правила – никакие правила.
На столе гордо стояла бутылка белого вина, и Джошуа Парк наполнил бокал жене.
– Ты можешь устроить себе вечер отдыха, – сказал он, после чего налил вина всем, и даже Милтон немного приободрился.
Виски и вино развязали Сабине язык. Она показала себя великолепной рассказчицей, смешила всех анекдотами, а когда все поели и миссис Парк поставила на стол блюдо с пудингом, мистер Парк, использовав кулак в качестве молотка, встал с места.
– Сегодня субботний вечер, нас затопило, работа пансионата приостановлена, – открыв дверь в кладовку рядом с сейфом, он указал на буфет в глубине, заставленный, помимо всего прочего, бутылками вина, – и к пудингу предлагается десертное вино!
– Оно же для особых случаев… – начала было миссис Парк.
– А это разве не особый случай?
– Это же для Пасхи…
– До Пасхи еще целый месяц; мы купим новую бутылку.
– Всего одну, и в маленькие бокалы…
– В огромные бокалы, – возразил мистер Парк, полностью разлив бутылку на пятерых.
Напряжение вытекало из тела Блю подобно древесному соку. Золотисто-янтарное вино оказалось сладким и божественно вкусным; оно растопило остатки ее беспокойства. Миссис Парк явно было не по себе, но даже она вынуждена была улыбнуться, когда Сабина предложила отправиться к камину слушать музыку, заявив, что Молли Парк, глава пансионата и потрясающая хозяйка, возьмет на себя роль маэстро.
Из буфета извлекли еще одну бутылку вина. Блю поразилась, как легко был отброшен запрет на спиртное.
Когда все устроились перед камином, мистер Парк рассказал о том, как работал в хлебопекарной мануфактуре, как пытался стать бизнесменом, а затем миссис Парк включила акустическую систему. Она выбрала мягкий, мелодичный джаз, музыку, так резко контрастирующую с рассказами мистера Парка о своих коллегах, которые по вечерам спускали все деньги в стриптиз-клубах Бирмингема, которые по четвергам напивались так, что утром на следующий день заявлялись на работу все еще пьяными.
– Мистер Парк, а вы тогда были ангелом? – подняв бровь, спросила Сабина.
– Подобный образ жизни меня не интересовал, – ответил мистер Парк. – У меня хватило ума понять, как вести эту игру и когда из нее выйти.
– Вы не присоединялись к своим коллегам? – продолжала Сабина.
– Я без сожаления провожал их копать себе преждевременную могилу. – Залпом осушив бокал, мистер Парк открутил пробку с новой бутылки. – Я усвоил, что не всегда разумно следовать за
