1 апреля было от него получено полное оптимизма письмо, в котором подчеркивалось, что здоровье его как никогда великолепно, мы с легким сердцем разошлись по комнатам. Увы!
За полночь я был разбужен каким-то жутким грохотом. Создавалось впечатление, будто некто катал по паркету тяжелые булыжники. Зажегши газовый светильник, я не обнаружил никого. На всякий случай заглянул под кровать. Пусто. Почему-то сделалось тревожно и страшно. Я, эмоционально непробиваемый человек, понял, что близок к помешательству. Казалось, что стены вот-вот обрушатся на меня, что воздух сгустился, непригоден для дыхания, налит серым свинцом.
Уснуть так и не удалось. Утром матушка и сестра осторожно осведомились: не заметил ли я ночью странностей? Не дожидаясь ответа, они поведали, что кто-то невидимый катал по паркету в их спальнях невидимые камни. Я рассеянно кивнул в ответ и, не отдавая отчета, почему поступаю именно так, бросился на вокзал. На поезд, отправляющийся в Марсель, где холостяком проживал брат, успел. Успел на похороны. Друзья брата сказали, что не знали моего адреса, поэтому не уведомили меня телеграммой. Назвали они и время кончины. Душа брата отлетела к небесам без четверти два, именно тогда, когда в наших комнатах начал шуметь невидимка.
С сестрой мы решили, что мать, у которой больное сердце и полная глухота, ни в коем случае не должна ничего знать. Матушка узнала. Ночью с 5 на 6 апреля она разбудила меня, обливаясь слезами. Сказала, что кто-то стучит в ее дверь настолько сильно, что та ходит ходуном, готовая слететь с петель. Прихватив револьвер, я отправился на поиски шутников. Обследовав дом с подвала до чердака, вернулся в комнату матушки, полный решимости пробыть рядом до рассвета. Стуки в дверь повторились и были настолько сокрушительными, что с потолка сыпалась штукатурка. Просьбы угомониться не дали ничего. Тогда, выждав момент, я предпринял попытку выскочить в холл. Дверь не открывалась. С обратной стороны кто-то грузный подпер ее. Что делать?
Пригрозив, что намерен стрелять, я плечом саданул дверь. Она не открылась. Я выстрелил. Раз, другой, третий. Дверь сама собой широко распахнулась. Я вышел в холл. Послышался гул тяжело перекатывающихся булыжников. В противоположной стороне холла, у выхода на веранду, я заметил слабое свечение по стене, словно луч фонаря, скользнувшее к спальне матушки. Миг — и я слышу голос брата. Определенно его голос. После чего матушка подошла ко мне и сказала: «Ты не должен был лгать. Приходил Джордж. Утешал меня. Просил не переживать и не тревожиться за него».
Этим наши муки не кончились. Больше года по ночам, иногда днем, мы слышим звуки камнепадов, мощных ударов в потолок, стены. Двери сами собой открывались и закрывались. Иногда мы их находили бережно уложенными на пол.
Кошмары пошли на убыль и почти прекратились после ужасного происшествия в купе экспресса по пути в Марсель, куда я ездил распорядиться недвижимостью брата».
То, что приключилось в купе поезда, где, кроме адвоката, находился его друг — преподобный Лайонел Крюшо, приходской священник, по мнению последнего, требовало срочного вмешательства экзорциста, «потому что без мерзких дьявольских сил тут не обошлось». Насчет вмешательства дьявола можно усомниться. А вот редкая разновидность так называемого полтергейста преследования — налицо.
Вернувшись в Париж и отслужив мессу за здравие пассажиров экспресса, «натерпевшихся немыслимого», священник выступил перед паствой с проповедью и раздал листовки-предостережения следующего содержания: «Добродетель истинного христианина зиждется на осторожности и предусмотрительности. Отправляясь в Марсель, я допустил непростительную оплошность, забыв взять с собой Библию, молитвенник и четки. Когда поезд въехал в жерло тоннеля, из-под вагона посыпались снопы искр, запахло гарью. На крышу вагона пришелся удар, сравнимый с ударом молота для забивания свай. Заподозрив, что поезд попал в аварию, я приготовился к худшему. Но худшее было хуже самого худшего. Удары свай начали бить со всех сторон. Освещение погасло. Искры за окном встали белыми фонтанами. Везде чувствовался отвратительный запах болотной воды. Грязная вода, льющаяся потоками, залепила оконное стекло так непроницаемо, что не было видно происходящего снаружи.
Я начал громко молиться. В ответ на мои взывания к Господу из пола в купе начали бить сверкающие искристые фонтаны. Я продолжил молитвы. Когда поезд вышел из тоннеля, фонтаны погасли как не бывало. Но глина, мокрая глина была размазана по полу и не только в моем купе. Во всех купе. Дьявольские сущности попробовали повергнуть нас в грязь. Молитесь о спасении, и с вами не случится такого».
Наивный Лайонел Крюшо не догадывался о том, что молитвы на полтергейст, не жалующий как верующих, так и атеистов, не действуют. Полтергейст возникает, когда ему вздумается, и бесследно исчезает, когда ему вздумается. Значит, он, имеющий свободу выбора, разумен? Не совсем так либо совсем не так. Очень сложный вопрос.
Известный исследователь этого загадочного явления Ги Плейферура ассоциирует полтергейст с «футболом энергий», когда в качестве единственного игрока, его носителя, выступает подсознание человека разумного, обязательно, так сказать, сексуально озабоченного, на пике полового созревания. В случае полтергейста, «прилепившегося» к семейству Рионделя, его появление провоцировала девица на выданье — сестра адвоката. «Обвенчалась она, — итожит исследователь, — и в доме тут же воцарились порядок и покой. Хаос самоустранился.
Опасная ситуация, когда подсознание девушки, перегруженное неосознанными эротическими фантазиями, паразитировало на подсознании близких и окружающих, пошла на убыль, сошла на нет после первой брачной ночи». Карл Юнг тоже был уверен, что полтергейст — болезнь юности, обожающей языческие игрища.
Португальский город Коимбра. Первые числа октября 1919 года. Выходец из семьи священника, социалист и воинствующий атеист Гомеш Криста, исключенный из университета за отказ принять участие в религиозных обрядах, поселяется с юной женой и 6-месячным сыном в уютном двухэтажном особняке, расположенном на окраине. Супруги счастливы. Гомеш намерен в тишине продолжить изучение юриспруденции, молодая мать — заниматься ведением хозяйства и воспитанием ребенка. Увы, все это в первую же ночь приняло иррациональный оборот, чему свидетелем стал 20-летний Гомеш Прадеш, тезка и друг Кристо.
Лиссабонская журналистка Фрондони-Лаком, по приглашению четы Кристо оказавшаяся в гуще разгула зловредных инкогнито, заручившись согласием Гомеша Прадеша, так излагает суть его «потусторонних» впечатлений его же словами:
«Поболтав с друзьями, я отправился наверх, в мою спальню. Едва разделся и задул свечу, как кто-то настойчиво постучал в окно. Заинтригованный, подняв раму, выглянул наружу. Улица пустынна. Никого! Улегся. Услышал, как во всем доме оглушительно хлопают двери. Дверь, что была от меня слева, заскрипела, затрещала, засов вылетел из петель. Я поднял его. Он был обжигающе горяч. Испугался не на шутку, когда послышались тяжелые шаги, направляющиеся прямо ко мне.
