– Ну и делся бы, раз до такого дошло, – не выдержала я посреди его рассказа. – Мог запросить перераспределение в Ковене.
– Не мог, – Северин посмотрел так, будто я ляпнула непростительную чушь, – у меня попросили помощи – я согласился. Должен был защищать.
Ее? От нее! Что кроликов, что юных магичек. Увы, господина высшего магистра накрыло любимым чувством – ответственностью. Боялся, что все их совместные усилия пойдут прахом, а бедная дева только сумела почувствовать что-то светлое и искреннее! И так, понимаете ли, на корню губит ее порывы к любви. Вместо того чтобы проваливать, остался. Она периодически прекращала изображать обиженную, но, едва Северин успокаивался, вновь принималась за старое. Так у них продолжалось почти год. В последний месяц приступы у принцессы участились, стало совсем худо.
Целители запретили ей вести светскую жизнь и советовали не вставать лишний раз из постели. Анелия вставала. Со словами, что умирать не собирается – ни лежа без дела, ни вообще. Стойко переносила боль и ползала хоть и без сил, но с непонятной надеждой на лучшее. Тогда она и сговорилась с Культом? Решила съездить в западную резиденцию – повидаться с женихом, с которым была помолвлена несколько лет. Чисто формально, свадьба-то бесконечно откладывалась из-за ее болезни. Сын местного наместника оказался умен и накануне приезда невесты отлучился по срочным делам аж на дальнее побережье. В итоге в резиденции Анелия оказалась одна, если не считать Северина, ее жреца, ватаги целителей, стражи и слуг. Ну а дальше настал тот злополучный вечер…
Принцесса была немногословна и на ужин нарядилась в белоснежное шелковое платье, похожее на свадебное. Я помню его, в нем она на ритуале и была. Повара в резиденции расстарались, однако аппетит у ее высочества не проснулся. Не притронувшись к еде, Анелия попросила Северина проводить ее в покои. Обычное для них дело. А потом он сплетням удивляется! Правда, это был единственный раз, когда ему пришлось задержаться.
Под опускающиеся за окнами сумерки Анелия прямым текстом призналась в любви. Сказала, что совершенно не заботится о чести, терять ей нечего. Северин ответил, что нельзя отчаиваться, целители неустанно трудятся над ее исцелением и однажды обязательно преуспеют. Она выйдет замуж, за кого положено и как положено, и забудет об этой минутной слабости, посетившей ее во время болезни. Закончился их разговор плохо – обвинениями в том, что он отвергает принцессу именно из-за «болезни». Пока Северин силился понять, каким образом ее переубедить, Анелия устроила полноценную истерику. В ходе которой извинилась за свой приступ в их первую встречу, из-за которого ему пришлось идти к ней в охрану. Но отныне он свободен и может уходить, потому что видеть его она не желает.
Северин и ушел – в свою комнату, чтобы не нервировать подопечную еще больше. Ночью следящая метка на ней просигналила, что Анелия не в здании резиденции. Он подумал: отправилась куда-нибудь в сад любоваться луной, верная своей привычке. Хочет побыть одна, нечего трогать. Когда она пересекла защитный барьер, забил тревогу, но подняться с кровати не получилось: накатила дикая слабость, а затем попросту вырубило.
Рано утром Северин, едва продрав глаза, выяснил, что ни Анелии, ни ее жреца в резиденции нет. Артефакт с меткой на принцессе не отслеживался. Стража из караула их не видела или считала, что не видела. Он быстро вычислил, что беглецы выбрались через вторые ворота, ментально повлияв на караульных и взломав охранный барьер, а самого его срубило энергетической отдачей от уничтоженной на Анелии метки. Стало ясно: стряслось очень плохое. А ближе к обеду тела обоих нашли в беседке у озер близ резиденции.
– Ты их видел?
– Нет, и не увидел. Меня не допустили… Вообрази, какие эманации они источали. У целителей главной задачей было не допустить разговоров. Упаковали тела, запечатав магией, и отправили в столицу. Там выдали вердикт: Анелия погибла от приступа, а ее жрец от попыток откачать подопечную – влил столько силы, что они закончились. В процессе нахватался у нее губительной энергии, поэтому призвать его дух и допросить не получится. Мол, «болезнь» принцессы пришла к ожидаемому финалу, а в момент ее смерти метка уничтожилась, и мне напоследок прилетело.
– Стройная версия, – оценила я, – почему не поверил?
– По времени не сходится. Не могла она покинуть здание, мигом переместиться к озерам и спустя пару минут умереть. Мне сказали, что я посреди ночи напутал или проснулся не сразу. Как же… И придворный жрец не идиот потакать ее ночным капризам и организовывать побег на двоих, без целителей и охраны, используя свой второй ментальный дар на караульных. Да и не столь она ранимая натура была, чтобы сбегать без веских причин. Но… – Северин спрятал руки в карманы. – Я обязан был находиться рядом, а меня не было. Она с собой не взяла из-за того, что допустил эту ситуацию, и все вышло из-под контроля.
Допустил ситуацию?.. Ну да, негодяй какой, влюбил в себя бедную деву. Небось, думает, что смотрел как-то не так или улыбался.
– Знал наверняка одно: Анелия умерла не из-за приступа. Либо у нее имелся некий план и что-то не заладилось, либо ее выманили, похитили и убили. Я должен был разобраться, что случилось, раз уж допустил это. Ошибся в чем-то и не справился. Можешь считать, что долг.
– Ну, разобрался со своим долгом? – усмехнулась я. – Искал убийцу и нашел.
– Я это иначе представлял. – Северин изогнул губы в ответной усмешке. Шумно выдохнул и, отлепившись от стены, вышел из тени. – Сейчас многое ясно. Тот скандал в ее покоях был лишь способом отвязаться от меня на вечер. Не буду отрицать: я хотел, чтобы Анелия выиграла эту битву за саму себя и исцелилась… Но не таким образом. – Мне достался осторожный, но прямой взгляд. – Да и она все равно проиграла. Сделала неверный выбор.
Я закусила губу. Да уж… Ему Анелия больше крови попортила, чем мне. У меня было пять минут несостоявшегося ритуала, а у Северина – целый год вот этого всего. Может, теперь я его обниму, а он поплачет?
Вслух спросила другое:
– Как уничтожение метки вырубает ее создателя?
– Ты бы никак не смогла, – Северин прищурился, – с тех пор я их ставлю гораздо лучше, и откат мне прилетает минимальный.
Но ощутимый и наверняка болезненный. Вот что значило его «сонастройка оборвалась», когда я переключила свет на тьму…
– Да тебя попробуй выруби! – Я снова ощутила укол совести за недавние попытки. Нехорошо вышло, и чужому имуществу ущерб. – Кстати, насчет амбара, который мы развалили…
– Мы? – Его бровь насмешливо изогнулась. – Завтра утром распоряжусь, к владельцам заедут с компенсацией. Отстроят новый, крепче прежнего. Того гляди им понравится, и будут регулярно приглашать устроить погром.
– Разоришься, – фыркнула я. – Повторять погром не собираюсь.
– Я понял, почему ты воспринимала меня в штыки с самого начала, – растерял он ехидные нотки и бросил укоризненно: – Поверила в слухи.
– Всегда верю, – вздернула я подбородок, – в худшее. Потому до сих пор жива.
