его «неправильно поняли».
— Запиши мой номер.
— Зачем?
— Чтобы к тебе приехали быстро и наверняка, если этот… Майк вздумает перейти к более активным действиям.
— Бросьте! Вы его так припугнули…
— Запиши. Мой. Номер.
— Хорошо-хорошо, диктуйте.
Десять цифр, а напоследок:
— И прекращай мне «выкать».
— Эм. Ладно. А как ваше… твоё имя?
Пауза.
— Дин.
Дилинь!
— Ты точно не хочешь сандвич? Или пиццу в слойке?
Дин подавил вздох. Да, он сегодня не завтракал, однако это не повод так настойчиво его угощать.
— Так и быть, пусть будет слойка. Сколько с меня?
— За счёт заведения. — За ночь Эйприл не передумала. — Присаживайся, я всё подам.
Дин бы с удовольствием устроился на прежнем месте в глубине кафе, однако свободен был лишь столик у окна. Пришлось садиться туда и торчать на виду не только у посетителей, но и у прохожих.
— Вот, пожалуйста.
Девушка поставил перед ним заказанное. Тепло улыбнулась, бросила случайный взгляд в окно и внезапно помертвела.
Не задавая лишних вопросов, Дин стремительно обернулся и как в замедленной съёмке увидел едущий мимо мотоцикл.
Пассажира на его заднем сидении.
Дуло «Томми-гана», направленное чётко на них с Эйприл.
— Ложись!
Всё, что Дин успел, это вскочить на ноги. Потом раздался звон разбитого стекла, и его толкнули в спину — так сильно, что он рухнул прямо на девушку.
«Закрыл. Хорошо».
— Дин, Господи, Дин!
— Осторожнее. — Слова почему-то приходилось выталкивать, и от них во рту стоял железистый привкус. — Здесь кругом осколки.
И наступила темнота.
Приходить в себя посреди Ничто, Нигде и Никогда — на редкость странное ощущение. И самая большая странность в том, что оно кажется знакомым.
«Я умер?»
— Пока нет, господин Судья. Однако всё в вашей власти.
Дин осторожно сел, прислушиваясь к ощущениям в теле. Лёгкая фантомная боль, не больше.
«Хотя в меня выпустили добрую очередь».
— Что поделать, этот смертный склонен к широким жестам.
Медленно повернув голову, Дин увидел импозантного мужчину в чёрном бархатном костюме.
«Брюнет, рост выше среднего, ярко выраженная гетерохромия…»
— Господин Судья, может, всё-таки соизволите вспомнить, кто вы?
И на Дина обрушилась Ниагара воспоминаний.
Мир после Сотворения.
Сомнения.
Война Раскола.
Падение.
Долгие века в четвёртом демоническом чине.
Почётная должность адского Судьи.
И совсем недавно…
«Ох, ты меня напугал. Не подкрадывайся так больше, ладно?»
Лёгкое белое платье, неуместное в середине октября. Лезущая в глаза, длинная золотистая прядь. Прозрачный, дружелюбно-бесстрашный травяной взгляд.
И крылья. Белоснежные крылья ангела.
— Эйприл?
Голос совершенно отвратительно сипит.
— Вспоминайте дальше, господин Судья.
Странная дружба, жадеит со знаком призыва. Признание на веранде затерянного в Аппалачах шале. Раскрытая тайна, последний бой — и яркая вспышка в рассветном небе.
«Дин, адский Судья, четвёртый чин, что под рукой Асмодея! Согласен ли ты лишиться крыльев и переродиться в мире смертных обычным человеком?»
«Согласен».
— Мессир Люцифер. — Поклон Дина был выверен до тысячной доли дюйма. — Чем обязан вашему личному вмешательству?
На губах владыки Ада появилась тонкая усмешка.
— Адское общество соскучилось по вам, я лишь внял настоятельным просьбам вернуть ему Судью.
Дин вежливо изогнул бровь.
— Неужели не нашлось никого, кто мог бы меня заменить?
— Увы, — мессир Люцифер слегка развёл руками. — Всё-таки вы состояли на этой должности с самого Раскола.
— И дела начали идти настолько печально, — Дин говорил аккуратно, словно трогая ногой лёд Коцита, — что понадобилось срочно вернуть меня из мира смертных?
Улыбка на лице Люцифера стала явственнее.
— Совершенно верно, господин Судья. Я рад, что годы на Земле не сказались на вашем таланте видеть суть вещей.
Дин почувствовал, что у него каменеют желваки. Значит, именно в тот момент, когда судьба вновь свела их с Эйприл…
— Мессир Люцифер. При всём уважении, но я выбрал долю смертного вовсе не для того, чтобы избежать казни по обвинению мессира Велиала, а когда страсти улягутся, вернуться в Ад.
— Страсти, кстати, не улеглись, — хмыкнул Люцифер. — Но, если вы помните, нет ангела — нет предательства.
— Помню. — И уверен, что Рай возвращать Эйприл не станет. Назаретянин, в отличие от владыки Ада, многоходовками не увлекается. — И тем не менее повторяю: я не планировал возвращаться.
В разномастном взгляде Люцифера появилась усталость взрослого, вынужденного переубеждать упрямого подростка.
— Хорошо, господин Судья. Сколько лет вам нужно, чтобы, как модно говорить у смертных, закрыть этот гештальт? Десять, двадцать? Ад, так и быть, сумеет подождать.
Дину сделалось забавно — собеседник действительно ничего не понимал.
— Мне нужна вся жизнь, отписанная Дину Корту, мессир. И следующая. И следующая. И так до самого Апокалипсиса.
Их взгляды скрестились.
«Это смешно, господин Судья!»
«Нет, мессир. При всём уважении».
Пауза длилась и длилась, но наконец Люцифер проронил:
— Я вас понял. Жаль, очень жаль, господин Судья. Однако я, пожалуй, и сам виноват — поторопился. Проживите эту жизнь, как сочтёте нужным, а после мы ещё раз поговорим.
Дин молча поклонился — сообщать, что он и тогда останется при своём мнении, было бы глупо.
— Что же, возвращайтесь на Землю, — Люцифер звучно хлопнул в ладоши, и по скорлупе Ничто, Нигде и Никогда побежали трещины. — И не беспокойтесь насчёт того смертного, больше он вас не побеспокоит.
— Благодарю, — только и успел сказать Дин до того, как всё исчезло в ослепительной вспышке.
— Три, два, один, разряд!
Боль. Белая боль, заполняющая каждую клетку тела.
— Разряд!
Ужасный шум — зачем они так кричат?
— Разря… Стойте! Сердце забилось!
Трудно дышать. И эта тряска. Великий Ад, до чего же неудобно быть смертным!
— Держись, приятель, почти приехали! Главное, до операционной продержаться, а уж там док Морриган тебя с того света вытащит.
«Не надо меня ниоткуда вытаскивать, я сам вернулся».
На Землю.
К Эйприл.
И больше никуда не собираюсь.
