даже звучание этих двух слов наполняло сердце радостью. Парень был по-настоящему счастлив.
Но вот, несколько дней назад потерял он Настеньку. Ничего не предвещало беды. Вернувшись со стройки, Алишер вымыл руки, сел за стол с его любимыми мантами (сам Настю научил их готовить) и собрался плотно с аппетитом поесть. Но друг заметил, что девушка загадочно улыбается. Он решил, что еда подождёт, встал из-за стола и подсел к любимой на диван.
– Ты что такая радостная? – начал он, тоже улыбаясь.
– Алишерчик! Я сегодня узнала, что скоро стану мамой!
Алишерчик не сразу понял о чём речь.
– Любимый, – продолжала Настя, положив голову ему на плечо, – ты что не понял? Я беременна!
Она заглянула в глаза посерьёзневшему Алишеру.
– Ты не рад?
– Я… Ну… Точно ты беременная?
– Точно, я к врачу ходила. Где-то примерно два месяца. Нашему малышу.
Алишер подошёл к окну. Не хотелось смотреть Насте в глаза. Он, почему-то никогда не задумывался о том, что Настя может забеременеть. Мгновенно на него навалилась какая-то непонятная тяжесть. Сковала прям сердце. И страх. Что же будет теперь? Нельзя Насте родить! Как она будет одна ребёнка растить? А он? А что он? Он просто приезжий. Вообще-то ему семью кормить надо. Какой ребёнок? Эти мысли пронеслись в голове, как пулемётная очередь. Наконец, он выдал:
– Ты что, собралась рожать?
Настя округлила глаза. Кажется они стали в два раза больше и зеленее, чем были до этого. И ещё они стали влажными. А щёки Настины покраснели. Голос задрожал:
– Да. Алишер, я не пойму, ты против ребёнка?
– Против. Какие мы родители? Рано нам детей. У нас и образования нет, ты только пошла учиться, у меня вообще работа непостоянная. То есть деньги, то нет. И матери надо помогать.
Настя заплакала и стала говорить то, что в голову приходило:
– Мы справимся. Ты же говорил, что любишь меня! Мы поженимся, будем оба работать. Я ребёнка в ясли отдам, год только надо будет перетерпеть. Потом я продолжу учёбу, а по ночам санитаркой буду работать. Что твоя мать не поймёт, если ты ей чуть-чуть меньше будешь отсылать?
– Да не могу я с тобой жениться, – возразил Алишер. Он когда нервничал, всегда разговаривал с сильным узбекским акцентом. – Я не думал о свадьба!
– Почему?
– Потому что ты – русская. Мама не позволит. У меня невеста должен быть узбечка. Или хотя бы нашей веры.
– Да ты что? Алишер, на дворе 2016-й год! Как может мама решать за тебя?
– У нас так принято, мама – главная, и отец. Отец вообще, если бы был живой, убил бы. Хоть и 2016 год!
– Да?! Не слышала я что-то, чтоб у мусульман было принято жену на аборт отправлять! Мы уже год как муж и жена живём. Или ты меня на самом деле не любил, а просто пристроился, чтоб со мной жить. Не то что в одной комнате, где вас семь мужиков. И на полу спать!
– Я любил!
– Значит, сейчас разлюбил? – Настя кричала, такой Алишер её ещё не видел.
– Нет, но я не могу жениться. И не проси!
Настя вытерла слёзы. Она подошла к входной двери, приоткрыла её и сказала Алишеру:
– Я и не упрашиваю. Так и знала, что ты меня использовал, а не любил. Уходи немедленно. Вещи свои завтра заберёшь у тёти Гали, у комендантши. Не хочу тебя видеть ни минуты.
– Настя, – попробовал парень сгладить ситуацию, – может ты сходишь на аборт, потом просто забудем обо всём, а? Все так делают, если ребёнок нежеланный.
– Сходишь… Как на прогулку прям! С ума сошёл? После того, как я убью своего ребёнка, ты думаешь, я смогу жить с тобой? Ты – предатель! Бросаешь меня в такой трудный момент!
– Ты сама меня выгоняешь. Я не хочу бросать, только прошу избавиться от ребёнка.
– Уходи. Мне придётся сделать это, потому что я сирота, мне никто не помогает. Но о тебе после этого слышать не хочу!
Алишер обулся, накинул куртку и вышел. Так и остались стоять на столе остывшие его любимые манты. Не тронутые. Камень с души Алишера должен был свалиться вроде бы, ведь Настя обещала, что сделает аборт. Но кажется, наоборот, придавил его тяжёлый груз ещё сильнее. Он побрёл куда глаза глядят. Слава Аллаху, на улице стояла тёплая майская погода, и можно было переночевать в парке на скамеечке. Он так и сделал. Долго сидел и размышлял о своей жизни. Последние Настины слова о том, что он предатель, сверлили мозг. Ну, ничего, завтра он пойдёт к прорабу, расскажет, что жить больше негде и попросится обратно на съёмную квартиру.
На съёмной квартире жили уже восемь человек, и Алишер пришёлся некстати. Несколько дней уже он после работы сразу не шёл домой, так как в битком набитой квартире стоял запах пота вперемежку с дешёвой полуфабрикатной едой. Приходил только на ночь, поспать на полу и снова на стройку. Сумка с вещами так и стояла в углу коридора не распакованной.
На парад ко Дню Победы Алишер не пошёл. Не было настроения. Был выходной, мужики все кто куда разошлись, и он был дома один, готовил на всех плов. На следующий день снова пошёл на работу к восьми утра. Снова, выполняя монотонную работу по покраске и побелке квартиры в новостройке, где кроме него трудились ещё двое узбеков, вспоминал свою Настю. Иногда в голову приходили мысли о ребёнке. Интересно, а если б он родился, какой бы он был, светленький или тёмненький? Мальчик или девочка? Тьфу ты! И почему только эти мысли лезут? Вспомнил по случаю, какой милой была его самая младшенькая сестрёнка. Ему было четырнадцать, когда она родилась. Такая она была пухленькая, вся в прикольных складочках. На щёчках – симпатичные ямочки. Любил он её потискать и за мягкую, круглую попку. Потом, когда она училась разговаривать, никто не понимал её языка, кроме Алишера. Мама всё время звала: "Эй, Алишер, иди переведи, чего Наргиза хочет!"
В восемь вечера рабочих распустили. Алишер идти в душную квартиру не спешил. На улице было ещё светло, возле проходной его окликнул сторож дед Егор.
– Алишер, иди сюда! Помоги шлагбаум опустить! Опять заклинило палку эту проклятую!
Не помочь Алишер не мог. Деда Егора все уважали. Он, кажется, был ветеран. Прошёл войну. Человек он был, хоть и старый, но бойкий, и с головой дружил. Одинокий был дед, поэтому, большей частью проводил время в своей бендежке, а не дома. Общался со строителями. Делал ночью обход
