вперился в Лукьяна, — вас.
И на всякий случай потряс запястьем, чуть ли не сунув его Платону под нос.
Платон отвел руку Гордея Змеева в сторону.
— Ну нет, у тебя вообще цвет другой. Совсем не такой же как у нас.
— Такой же!
— Не-не, — поддержал Платона Иларион. — У нас вот фиолетовые браслеты, а у тебя этот… как его…
— Лиловый, — подсказала Евжена.
— Лиловый, точно.
— Это одно и тоже! — возмутился Гордей Змеев.
— А вот и нет, — скрестил руки на груди Платон. — Ну тебе-то, конечно не понять, я слышал рептилии все видят немного в ином цветовом спектре.
— Не тот цвет, — покачал головой Иларион.
— Даже не близко, — поддержал Лукьян.
— Нет, — согласилась Евжена.
— Точно нет, — мстительно поддержала я.
Яростный взгляд Гордея Змеева метнулся к Надежде. Ха, тоже мне. Нашел слабое звено.
— Я… я не разбираюсь, — нервно пробубнила она, отводя взгляд.
— Да посмотрите же!
Наши браслеты погасли.
Все, кроме браслета Илариона.
— Ничего не вижу, — покачал головой он.
Гордей Змеев сердито фыркнул.
— И что теперь?
— Топай, — посоветовал Платон. — Даже если бы ты просил нас подобрать тебя из жалости мы бы не согласились. Я резко против. Не после того, как ты позволяешь себе кидать все эти презрительные комментарии в адрес моего лучшего друга Лукьяна…
— Я думал, что я твой лучший друг! — возмутился Иларион.
— Я готов уступить эту почетную должность, — Лукьян поднял руки вверх в жесте капитуляции.
Очевидно, что он хотел остановить поток шуточек, который вот-вот должен был хлынуть из Платона. Но с тем же успехом можно было пытаться остановить реку.
— Ты думать не умеешь, оно и видно!
— Я будущий император! — не сдавался Иларион. — А ты будешь моим первым мечом!
— А я не хочу быть мечом. Я хочу быть врачом. И лучше — патологоанатомом. Помрешь — обращайся!
— Это должны быть мои слова! Это же я некромант!
— Ты пока даже дохлого таракана ни разу призвать не смог, какой ты некромант, ты позорище!
— Я будущий император!
— А Лукьян скоро отдаст небесам душу, судя по тому как он о ней заботится, пропадая в часовне. Кто по-твоему для патологоанатома ценнее? То-то и оно!
— Я так польщен, — покачал головой Лукьян. — Я так польщен, что сейчас расплачусь.
— Вам не кажется, что вы как-то сильно отклонились от основной проблемы? — снова влез Гордей Змеев.
— Почему ты все еще здесь? — поинтересовалась Евжена.
Я хлопнула себя ладонью по лицу.
Все это просто не могло закончиться ничем хорошим, и вовсе не потому что Гордей Змеев был ужасным всемогущим племянником ректора. Это не главная причина. Главная причина заключалась в том, что деление на команды с определенным количеством участников не могло быть случайным. Наверняка в этом был какой-то смысл. Так что по-хорошему мне стоило выступить гласом разума и прекратить попытки вытолкнуть змею из бочки.
Но.
Но Гордей Змеев все же был ужасным всемогущим племянником ректора.
А в нашей команде был Лукьян, которого Гордей мечтал прикончить с первой секунды знакомства.
Что может быть проще, чем подстроить на сложном и опасном испытании магических способностей несчастный случай?
Его ни в коем случае нельзя было брать в команду.
И наверняка так подумала ни я одна.
Что ж, эту яму Гордей вырыл сам. И ему не повезло в том, что все мы видели, как он махал лопатой.
— Я буду жаловаться ректору, — поставил нас в известность Змеев и драматично зачесав челку пятерней направился в сторону крыльца академии.
До его угроз никому не было дела.
— Я капитан команды! — цесаревич едва ли не топнул ногой от досады. — Я будущий император! Я! Я тут решаю, кто кому лучший друг, ясно?!
— То есть ты готов завещать свое тело науке?
— Нет!
— А что тогда?
Иларион вперил недовольный взгляд в Платона.
— Ладно. Я твой второй лучший друг после Лукьяна.
Платон ободряюще похлопал цесаревича по плечу.
— Вот видишь, капитан, все решаешь ты. Я тут вообще ни при чем. Так, рядом постоял.
— Замолчи! А теперь убираемся отсюда, пока Змеев не вернулся сюда со своим дядей!
— А ты знаешь куда идти? — уточнила я.
— Разумеется!
Он поднял горящий браслет и несколько раз взмахнул им по часовой стрелке. Раздался хлопок, и воронка телепорта выплюнула ему в руки свиток.
— Это и есть карта, — объяснил Иларион.
— Ммм, — протянула Евжена.
Вслед за Иларионом мы стали протискиваться мимо других студентов к воротам, спеша покинуть двор академии.
— Так-то я тоже не соглашался завещать свое тело науке, — запоздало сказал Хилков. — Как мы вообще пришли к этому разговору?
Но кого там интересовало его мнение.
Платон добрался до него и принялся толкать в спину.
— Ну-ну, это решение нашего капитана, Лукьян. А решения капитана что? Их надо уважать.
* * *
— Я клянусь, что они стояли здесь! — воскликнул Гордей Змеев. — И у них были фиолетовые браслеты. И у меня тоже!
Ректор вздохнул и развел руками.
— Ну, теперь уже ничего не поделаешь. Заклинание одноразовое и мгновенно рассеивается. Был бы ты капитаном — другое дело. Да и из команды тебя бы тогда, конечно, не выгнали…
— Меня не выгнали!
— Конечно-конечно. Я могу предложить только присоединиться к какой-нибудь другой команде. Уверен, господа Кемский и Львов будут счастливы твоей компании. Или ты можешь начать проходить испытания самостоятельно, а в процессе догнать свою команду. Количество участников ведь определено не просто так. Поначалу все будет нормально, но чуть позже они столкнутся с трудностями, и ты сможешь показать себя с лучшей стороны, придя им на помощь.
— Но это несправедливо!
— Считай это одним из испытаний.
— То есть это еще и отразится на моих баллах?!
Ректор мог только спрятать усмешку в кулак, изобразив покашливание.
— Это издевательство! Я пожалуюсь дяде!
— Ну так-то я ведь и есть твой дядя, Гордей.
Глава 16
Когда вам пять, вы не выбираете друзей. Вы не особо инициативны, так что в итоге вы зависаете в компании тех, кто живет в том же доме, ходит в тот же детский сад и копается в той же песочнице. Очень простая схема. И она же годы спустя порождает столько печальных истории о разорванных дружеских узах, рухнувших отношениях и связях, которые уже не восстановить.
Я не знала Платона, когда ему было пять, но мне очень хотелось верить, что тогда, за неимением иных вариантов, он по крайней мере дружил со своей головой. Сейчас-то они по всем признакам были в ссоре.
И, честно говоря, чувствовалось, что Платон тут такой не один.
— Когда вы оказались здесь так рано, я
