моего мужа в ресторане отмечали. Перчатки мои похвалила. Спрашивала, почему я редко у них бываю.
Она подтянула к себе перчатки, погладила лайковое запястье.
– Конечно, перчатки у меня не из фильдекоса, вещь по каталогу «Мюра». Это очень хороший магазин в Москве, – снисходительный взгляд в угол, на Репина. – Мы ее и не приглашали, кстати. Только Нанбергов. Не знаю, зачем вообще они ее с собой привезли? – Лина Липчанская впервые сбилась на резкий тон.
– Но ведь Вера Леонтьевна родственница Агнессы по первому мужу. Естественно, что она живет с ними, одинокая женщина…
– Я Агнессу спрашивала – молчит. Или говорит, ну, нужно ведь, чтобы в доме был горячий обед. И смеется.
Липчанская выкладывала сплетни с очевидным удовольствием, как будто угощалась чем-то сладким.
– У Веры есть поводы завидовать, сама ведь не замужем. А Агнесса и Леон очень красивая пара. На него все засматривались, высокий, при должности и верен жене. Шофер опять же, другой фасон. При этом, сказать правду, Агнесса собой не так уж хороша. Совсем не изящна, хотя улыбка прелесть и ямочки, но все-таки, – Лина покрутила ножкой, блеснула пряжка на замшевом ботинке. Интересно, не бросил ли мой Репин вести записи. – Да и вообще, ноги у нее «бутылочками». Но уверена в себе, вы подумайте! Секс эпил. Всегда интересно одета. Леон, конечно, думает, она этакая бедняжка. А Несса, между прочим, почти полгода просидела в конторе. И не пишбарышней, а кассиршей.
– Нанберг не говорил.
– А она об этом не любит рассказывать. Несса себе на уме и сразу поняла, что проще не показывать характер сразу. Вот, летом она вдруг мне говорит, что решила выучиться стрелять из автоматического ружья. И выучилась, в тире, стреляет порядочно.
Липчанская довольно рассмеялась.
– Да что же, товарищ милиционер, ведь это и есть дружба между женщинами! Мужья, сплетни.
– Разве не совестно, гражданка, жена такого человека, – Репин все же вмешался.
Липчанская удивленно обернулась, как будто только что вспомнила, что он тоже тут. Надулась, резко щелкнув замочком ридикюля.
– Товарищ, я просто пошутила. Я же говорила, сплетничать не люблю. Мой муж не одобряет этого. Да и дружбу с Агнессой тоже. Могу только подтвердить, что Нанберги – новая пролетарская семья. Живут хорошо, без скандалов.
Я выругался про себя, признаюсь, словом, подтверждающим ее безусловно женскую натуру. Говорила Липчанская много, но пока не сказала почти ничего существенного. Подруга, пусть даже только приятельница, должна знать что-то большее.
– Гражданка Липчанская, вы не понимаете серьезности дела. На Нанберга совершено нападение. Его жена пропала. Возможно, мертва. Все, что вы говорите, крайне важно. Когда, какого числа, вы видели ее последний раз?
Такая перемена тона ее смутила. Липчанская перестала крутиться, села ровнее.
– Я не помню. Наверное, у портнихи, – пальцы обводили замок сумочки.
– Когда именно это было?
– Хорошо. Не нужно так говорить со мной. Я вспомнила. Мы виделись накануне… до ее поездки.
Немного помедлив, Липчанская назвала дату, 21 ноября.
– …Моему мужу не понравится, что со мной здесь так разговаривают!
Как только она упомянула мужа, я понял, как могу повлиять на ее искренность. Не слишком красиво. Но не до церемоний.
– В этот день у портнихи вас не было. Мы будем вынуждены послать запрос и пригласить к нам вашего супруга. Поставить его в известность о том, что вы связаны с этим неприятным, даже скандальным делом.
Легкомысленность Липчанской испарилась полностью. Судя по рассказам соседей, муж все еще содержал ее. Скандал, где замешаны их общие знакомые, Полине совсем ни к чему. Она собиралась с мыслями, тянула время.
– Я могу попросить воды? От ваших допросов, – скривила губы, – у меня болит горло!
Я отправил за водой Репина.
– Где еще вы бывали вместе с Агнессой Нанберг?
– Вы этого не поймете.
Сделала глубокий вдох, резко защелкнула ридикюль, решилась.
– Вы знаете про энвольтирование?
– Признаюсь, впервые слышу.
– А кажетесь передовым человеком, – Липчанская снова обрела почву под ногами, глянула высокомерно. – Как можно этого не знать. Это новая наука. Но вместе с тем очень, – она так понизила голос, что мне пришлось нагнуться, – древнее знание.
Очевидно, главное было сказано. Но я по-прежнему ничего не понимал. Пришлось понизить голос на ее манер и, еще раз нагнувшись, спросить:
– Буду чрезвычайно благодарен, если вы меня просветите.
На первый взгляд история ничего не стоила. Зря Липчанская шептала и комкала перчатки, рассказывая, как вместе с женой Нанберга они несколько раз посещали некий «дом», где им «давали все ответы».
– Мы лишь энергетически наполненные сосуды! Тот, кто обладает силой, может соединить сосуды друг с другом.
Я с трудом воздержался от уточнения, что она имеет в виду, все ли люди сосуды или только они с Агнессой. Ясности все еще не было.
– Есть различные ритуалы. Самый сильный может привязать сущность. Проникнуть в разум на расстоянии. Сложный, определенный ритуал. Конечно, нужны еще личные вещи. Даже в Москве и Петрограде проводился такой сеанс! Втайне, безусловно.
Полина трещала без умолку, слова «энергетическое воздействие», «сильнейшие экстрасенсы», «развитие психических сил» так и сыпались из нее, без всякого ритуала проникая в мой разум почти ощутимо, как мелкие камни.
– Вы имеете в виду что-то вроде салона с гаданием?
– Что вы! Это абсолютно иное! Иногда в поиске ответа используются самые разные способы, в том числе и Таро. Но Она, – местоимение Полина произносила на томном выдохе с придыханием, рисуя слово в воздухе с прописной. – Она способна видеть астральное тело каждого! Способна узнавать самые сокровенные мысли.
Ну что же, не новость. До семнадцатого года полиция надзирала над толковавшими сны черными и белыми магами. На учете были кофейницы, рассказывающие судьбу по гуще в чашках. Они и карточные гадалки хорошо платили агентуре из кухарок и посыльных за секреты, шокирующие клиента на сеансе. Известна была некая Коханова с даром разыскивать потерянные вещи. Работала даже комиссия «медиумических явлений» для разоблачения шарлатанов, ее председателем был химик Менделеев. Ирония заключалась в том, что статьи об отчетах комиссии печатали в журнале оккультных наук «Изида», а в «Вестнике спиритуалиста» – даже с продолжением.
Допустим, суеверия, как и вера, в Стране Советов не в чести. На смену высшему существу пришел человек, член компартии. Но люди все те же. Ищут замену высшему существу, которое поможет. Как там сказано? Религия – опиум для души; она оживляет и поддерживает. Дверь в дверь с комсомольским клубом, где гремит диспут атеистов, заседает и общество «духовных рыцарей». Смешалось все. Вера, суеверие, чудеса, различные общества. Ходит упорный слух, что Ленин якобы принят в тайный орден. А звезды и красные флаги суть «кровь»
