гладивших его золотистые волосы. Приоткрыв глаза, он увидел склонившуюся над ним старушку.
— Где я? — еле слышно спросил мальчик и попытался еще что-то сказать. Старушка перестала улыбаться и, недоуменно глядя на него, начала говорить. Это он понял по движению ее губ. Ни один звук не доходил до его слуха, какая-то тяжесть опять навалилась на него.
Он оглох.
В дверь кто-то постучал. Пашуня вытерла руки о фартук. Наконец-то. Тут целый день сама не своя, а они только к вечеру вздумали вернуться. В который раз придется разогревать обед.
Пашуня распахнула дверь.
— Добрый вечер. Вы Прасковья? Жена Варфоломея Баранчука?
На пороге стоял незнакомый человек и смотрел на нее в упор немигающим взглядом.
— Я… — выдохнула Пашуня еле слышно. — А что случилось? С ним что-то произошло? — она задыхалась от волнения. На лбу выступили маленькие капли пота.
— Вашего мужа ранили… немцы. Он сейчас в Горке-Полонке. Добрые люди нашлись. Помогут… Он просил за вами послать…
— А Володя? Вовочка где? Что с ним?
— Он с отцом. С ним все в порядке. Собирайтесь, я вас отвезу в село. Только побыстрее.
Пашуня бросилась в дом, дрожащими руками начала одевать Людочку.
— Вещи брать? — крикнула из комнаты.
— Нет. Я думаю, вы скоро вернетесь.
Пашуня собиралась, смахивая слезыо щекам, задавала вопросы о муже. Незнакомец отвечал неохотно, чаще отделывался сло, текущие пвами: «Сами увидите…»
Наконец, ведя за руку дочь, вместе с незнакомцем она вышла из дома.
Во дворе стояли сани…
Ей казалось, что прошла целая вечность, а впереди по-прежнему черная даль, ни одного огонька.
— Где его ранили? — спросила Пашуня, прижимая к себе дочурку и пытаясь представить себе, что же произошло на этой дороге утром.
— Недалеко от Горки-Полонки. Да он вам все сам расскажет. Подъезжаем уже.
Вдалеке действительно показался одинокий огонек.
— Быстрее, пожалуйста, быстрее, — она нетерпеливо дернула незнакомца за рукав.
— Успеете, — ответил он как-то загадочно.
Когда сани вползли во двор, Пашуня соскочила первая и опрометью бросилась в хату.
В комнате, где горел свет, сидели незнакомые люди. Она обернулась — на пороге стоял тот, кто ее привез сюда.
— А где Варфоломей? Где сын мой, Вовочка?
Царило молчание, которое нарушил чей-то смешок.
— Муж мой где? — крикнула она, бросившись к человеку у двери. — Зачем вы меня привезли сюда? — Она кричала, прижимая дочь к себе. Пашуня поняла, что ее заманили в ловушку, что перед ней бандиты.
Один из присутствующих в комнате поднялся с лавки, с силой вырвал девочку из рук матери и, толкнув ее в другую комнату, захлопнул дверь.
— А теперь поговорим как старые знакомые. Расскажи, где твои братья, с кем связь держала. Все по порядочку, ничего не забывая.
— Я ничего не знаю, — плакала Пашуня, закрыв лицо руками. — Где мой муж и сын? Что с ними сделали?.. Убийцы! Я же поверила вам! Господи! — Она кричала, повторяя одно и то же. — Я ничего не знаю… Не знаю…
Пашуню еще долго пытали и, не добившись ничего, глубокой ночью задушили ее и ее девочку.
Шло время. Женщина, подобравшая еле живого Володю, выхаживала его, не зная, кто он и откуда. Никто не искал этого мальчика, никто не интересовался им, каким-то образом очутившимся неподалеку от ее села на снегу, с запекшейся в волосах кровью.
Время и хороший уход делали свое дело. Володя поднялся на ноги, с каждым днем становился крепче.
Почти все время он проводил у окошка. Мимо хаты по улице шли колонны отступающих гитлеровских солдат, обгоняемых штабными машинами, грузно переваливались с боку на бок, танки, грузовики, медленно тащили обозы с ранеными. Ночью по потолку ползли полосы света, отбрасываемые фарами машин, ветхая хатка вздрагивала от близкой канонады. Володя уныло наблюдал за движением, думая о погибшем отце, о доме.
Так продолжалось несколько дней, потом наступило затишье. И вот поутру на улице появились измученные ночным походом и боями солдаты Советской Армии.
— Господи, наши пришли! — закричала радостно старушка, вбежав в хату.
Это были первые слова, которые услыхал Володя…
Село, настороженное, запуганное, ожило. Детвора носилась по улицам от дома к дому, с любопытством рассматривала орудия, стоявшие у некоторых домов, солдат, которые, таская воду из колодцев, весело шутили и подмигивали им.
Распахнулись двери домов. На улицах громко разговаривали женщины, где-то играла гармонь.
Фронтовые подразделения располагались в селе на постой.
Володя долго ходил от одного военного к другому, прислушивался к русской речи, присматривался. Наконец, осмелился заговорить.
— Мне самый главный нужен, командир. Покажите мне его, пожалуйста, — обратился он к молодому веселому солдату.
— Командир? А зачем он тебе? Может, в армию хочешь записаться? До Берлина вместе пойдем!
— Нет. Мне отца найти надо. Его бандиты забрали…
— Вот оно что. Ну идем, раз такое дело. К самому старшему, в штаб.
Внимательно выслушав Володю, пожилой офицер ласково потрепал его по плечу и спросил:
— Как тебя зовут?
— Володя Баранчук.
— Так вот что, Володя, отца ты сейчас вряд ли найдешь. А домой тебя непременно надо отправить. Адрес свой помнишь? Хорошо. Скоро наша машина идет в Луцк, вот и поедешь. А там что-нибудь придумаем, поможем…
Всю дорогу Володя мечтал о встрече с мамой и сестренкой. Мама будет плакать от радости, что он жив. Он так соскучился по маме и сестренке… Он все им расскажет…
— Твоя улица? Монополева, 18? — уточнил шофер. — Значит, приехали.
Володя сам видел, что приехали. Выскочил из машины и бросился к домику. Дверь скрипнула и отворилась. Из темного коридора дохнуло холодом и сыростью. Володя с опаской заглянул в дом и переступил через порог.
— Мама, — позвал он тихо, потом еще и еще раз.
Но никто не отзывался. В кухне и комнатке все было разбросано, перевернуто. Сзади послышались чьи-то шаги. Он обернулся в надежде увидеть мать. Но то был водитель машины. Он молча подошел к пареньку, взял его за руку и, глядя на пол, сказал:
— Там, на улице, женщина… Она все расскажет.
От нее Володя узнал о гибели мамы и сестренки.
Он стоял у калитки родной хаты, вытирал слезы, неустанно катившиеся по его детским щекам, и думал, что же ему делать дальше.
По улицам громыхали машины и танки, стремительно двигавшиеся на запад. Советские солдаты шли туда, где еще кипели жаркие бои. Они шли добивать фашистского зверя, освобождая последние километры родной земли, обильно политой кровью трудового народа.
Жестокая борьба с врагом продолжалась.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Удаляясь во времени от грозных лет Великой Отечественной войны, мы все отчетливей и величественней видим героический подвиг советского народа, предопределившего
