потом еще и побелил внешние стены. На следующий же день сияющая мастерская снова открылась. Страждущие опохмела туда больше не наведывались, зато остапчуковская супруга Галина, снеся туда туфли, вернулась довольная. Остальные граждане тоже отзывались об умениях нового сапожника положительно.
Вскоре начались работы на княжеских развалинах. Очень быстро Лапицкий сообразил, как сократить путь к церкви, переправляясь через озеро, и, смастерив плот, принялся туда наведываться каждый день, после работы.
Сорокин для порядка напоминал подчиненным, что надо бы и там обходы делать, и хорошо бы почаще, учитывая, что там обосновывается поп. Однако пешком на ту сторону озера идти было изрядно, часа три только на дорогу, если не торопясь, и иного плавсредства, помимо поповского плота, не было.
– Лодку бы, – заикнулся было Остапчук, заядлый рыболов, и командование предписало прекратить мечтания.
– Тогда велосипед, – попытался договориться Сергей, но и это предложение понимания не нашло.
– Пешком я не дойду, – заявил Иван Саныч.
Так и был решен вопрос о том, кому достанется для обходов тот дальний участок.
Потом Лапицкий испросил позволения изменить время работы так, чтобы граждане могли наведываться к нему в мастерскую по дороге на службу и после окончания трудового дня, и засветло шуровал в своих новых владениях. Возникали подозрения, что не один, потому что дело продвигалось как-то очень споро. Однако, как само собой выяснилось, ничегошеньки страшного в этом новом приходе не происходит.
Акимов, который отлично знал и те места, и состояние, в котором они пребывали ранее, во время визитов поражался происходившим там переменам. Развалины никуда не делись и сами собой не разобрались. После того как в самом начале войны фашистская бомба угодила в культовое сооружение, его уже не было. Уцелел лишь подвал, или, по-научному, нижний придел.
В первый же визит Сергей наблюдал, как поп, где-то раздобыв тачку и лопаты, в одиночку извлекал на поверхность щебень и бой, подсыпая его туда, где были промоины в грунте. Выглядело это так, как если бы муравей посягнул на кучу песка, приготовленного на стройку. Много было и щебня, и боя. Завалы – смотреть страшно. Лапицкий и не смотрел, он собирал и возил. И ко времени второго визита, всего-то неделю спустя, подвал уже был вычищен, ямы засыпаны, и в грунте выбитые ступеньки, ведущие вниз, аккуратно были выложены, где целыми плитами, где составными.
Работа шла, и как это ему в одиночку удавалось – неведомо. В том, что, кроме попа, там не было никого, Акимов убедился, когда выбрался туда вечером. Не было никого ни в самом подвале, ни на берегу. Ни живой души не наблюдалось и на кладбище, что понятно.
Двери в подземелье еще не было. Сергей, сняв для чего-то фуражку, спустился в освобожденное от мусора помещение. Там было уже не только выметено, но и стены зачищены от отходящей штукатурки до кирпичей, по всей видимости, под покраску. Дальняя часть, метра три от стены, под сводчатым потолком, была огорожена перетянутой бечевкой. Посредине этого участка одиноко возвышался стол – видавший виды, с недавно приделанной ножкой вместо поломанной. Над ним, в нише в кирпичной стене, была какая-то темная икона – подходить к ней Сергей не стал, а издалека было не разглядеть, кто там, да и не особо интересно. Лежали свечи – целые и огарки, аккуратно сложенные в кучки по размеру, под потолком висела керосинка «летучая мышь». Что-то вроде верстака уже было сколочено в углу и заготовки, скорее всего для ларя. Инструмента не видно – наверное, не решался Лапицкий при незакрытой двери оставлять его на виду. Бак стоял, типа латунного, с краном, как на вокзале. Больше ничего и никого не было.
И так понятно, что не орудует там артель подпольных церковников-шабашников. Будь акимовская воля, он бы вообще не стоял праздно над душой человека, который возит щебень. Но Сорокин своих подозрений не оставлял. Некоторое время спустя, в пятницу, капитан приказал:
– В субботу вечером, в районе пяти, наведайся в приход.
– Хорошо, – козырнул Сергей.
Скандал дома гарантирован, Вера еще с неделю назад поставила ультиматум: они идут в Малый театр, на что-то там, на что билеты не достать.
Николай Николаевич сердито сообщил:
– Выбил я тебе велосипед.
– Спасибо.
– Отправляйся, посмотри, что там да как.
Подождав разъяснений и не дождавшись, Сергей попробовал уточнить:
– На что именно обратить внимание, товарищ капитан?
– Ни на что, – отрезал Сорокин. – Я почем знаю, на что? Поприсутствуй, постой в уголке, чтобы было о чем отрапортовать. При необходимости.
– О чем?
Капитан открыл рот, но сдержался, не ругнулся, а пояснил спокойно и корректно:
– Что поприсутствовал. Постоял в уголке. О чем и доложил, – но потом все-таки добавил: – Обязательно примечай, кто ходит на вечерние службы.
Акимов, совершенно сбитый с толку, спросил, почему.
– Ох ты ж, как ему живется-то, такой голове садовой, – непонятно кому пожаловался Сорокин, – ну сам рассуди. На обедню сходить, с утра в воскресенье – обычное дело, может, бабка с детства приучала, по привычке. А тут вечер, суббота. Если человек после трудовой недели сам, без принуждения тащится ноги простаивать, то кто это, как не ярый церковник. Понял? Нет, не понял. Тогда просто выполняй, что сказано.
* * *
Предупредив Веру и получив порцию ледяного молчания, Акимов собрался в путь. Была упадническая мыслишка: не выловить ли Лапицкого с тем, чтобы вместе переправиться на плоту. Но обратно тащиться на своих двоих не было охоты, а с велосипедом влезать на чужое плавсредство как-то неловко – примерно из такой же серии кино, как приходить с обходом к человеку, который щебень возит. Лейтенант решил двинуться на велосипеде. Если не торопиться, то поспеешь как раз не к началу их мероприятия, а где-нибудь к середине.
Так и получится: поприсутствовал, обошел и при этом никому не помешал. Некоторое время колебался, не поехать ли в гражданском, но решил, что это будет невоспитанно. Люди же не в кино пришли, для них эта встреча важная, а он тут в трико и майке.
«Ничего, – решил Сергей, – взопрею – так в озере ополоснусь. Они ж там тоже наверняка не прямо после бани, потерпят».
С велосипедом поладили, пусть и не сразу. Ведь последний раз на такого рода механизме Акимов ездил до войны. Да к тому же Сорокин подбросил очередной сюрпризец, подогнав не нормальную машину, а трофейный «трупенфарад», который сам разгонялся и тормозил по своим каким-то немецким правилам. Во избежание позора сверзиться с велосипеда на виду у людей Сергей отошел со строптивым фрицем пешком подальше, на нехоженые тропы, и, несколько
