их «деятельности по искоренению коммунизма». Высший руководящий состав центральных партийных, правительственных и военных органов фашистской клики Чан Кайши ежемесячно собирается на «совещания для изучения мер по разрешению проблемы коммунистической партии». Чан Кайши решает «усилить работу спецорганов, создать особые партийные группы для проникновения в организации компартии». Он решает «в районах, где деятельность коммунистов наиболее активна, ввести систему круговой поруки». Чанкайшистский журнал «Вампу» открыто бахвалился: «Можно верить, что в недалёком будущем будет проведена большая чистка». Так нагло болтала о готовящейся Чан Кайши резне кучка возглавляемых им, утопающих в крови народа, гоминдановских мерзавцев. Какие «храбрецы» эти лакеи империализма! Они и не подозревали, что близится день, когда китайский народ разделается с ними…
Капитулянтская деятельность Чан Кайши и его антикоммунистическая активность свидетельствовали о глубочайшей ненависти крупных помещиков и крупной буржуазии Китая к китайскому народу. Вместе с тем эта деятельность активизировалась прямо пропорционально накоплению богатств «четырьмя семействами» Китая — Цзянами, Сунами, Кунами и Чэнями. Когда «четыре семейства» утратили своё господство в районе провинций Цзянсу и Чжэцзян, они обосновались в Чунцине. Однако главной базой их крупнейших финансовых и коммерческих спекуляций по-прежнему оставался Шанхай. В своей спекулятивной деятельности они по-прежнему были бесчисленными нитями неразрывно связаны с японскими захватчиками. Между районами господства Чан Кайши и оккупированными японцами районами шла приносившая большие прибыли бойкая контрабандная торговля: японские товары доставлялись и распродавались в глубинных районах Китая, а материальные ценности, собиравшиеся там путём ограбления населения, отправлялись к японцам. Прикрываясь войной, «четыре семейства» всё более сжимали налоговый пресс в районах господства Чан Кайши. Всё более усиливалось их монопольное положение в области финансов, торговли, промышленности, сельского хозяйства, а также в области прессы, и всё более богатела их семейная казна. «Четыре семейства» безжалостно выжимали соки из рабочих, крестьян, мелкой буржуазии; они непрерывно экономически подчиняли себе капиталистов, не входящих в их корпорации. Народ жил в тяжёлой материальной нужде, а «четыре семейства» бешено наживались на войне.
Таким образом, «четыре семейства», шаг за шагом, всё более расширяли пропасть между собой и народом, одновременно всё более укрепляя свои новые связи с японцами в области реальных экономических выгод. Это нашло своё концентрированное выражение в капитулянтской активности Чан Кайши и в его новых антикоммунистических, антинародных выступлениях.
Весь аппарат господства Чан Кайши служил тормозом, препятствовавшим развёртыванию всеобщей освободительной войны народа в гоминдановских районах, и отвечал потребностям капитулянтской и антикоммунистической деятельности Чан Кайши.
Контрреволюционный режим господства крупных помещиков и компрадоров, олицетворявшийся Чан Кайши и «четырьмя семействами», милитаристский аппарат этой феодально-компрадорской диктатуры магнатов, её бюрократический аппарат, жандармско-полицейский аппарат и, наконец, просвещенческий аппарат одурманивания народа — все они в ходе войны не претерпели ни малейших изменений, так же как не изменилось и экономическое господство крупных помещиков и компрадоров, олицетворявшееся «четырьмя семействами». Эта реакционная господствующая клика Чан Кайши после событии в Сиане и с начала Освободительной войны в области внешней и внутренней политики произвела определённые перемены (в области внутренней политики: от гражданской войны — к единому фронту, от борьбы против компартии — к союзу с ней; в области внешней политики: от непротивленчества — к сопротивлению, от антисоветского курса — к дружбе с СССР), однако особенность господства крупных помещиков и компрадоров, олицетворяемых «четырьмя семействами», состояла именно в том, что политика их могла претерпевать какие-либо изменения, а политический строй оставался совершенно неизменным.
Некоторые изменения в политике (речь идёт именно о некоторых изменениях, но никак не о коренном изменении политики) соответствовали интересам Освободительной войны, а полная неизменность контрреволюционного политического режима диктатуры феодально-компрадорских магнатов подрывала Освободительную войну. В этом состояло противоречие между политическим режимом Чан Кайши и его политикой. В этом противоречии находило своё отражение двуличие реакционного блока Чан Кайши в войне: проведение при определённых условиях частичного сопротивления, и в то же время постоянные интриги с целью капитуляции; союз с компартией и наряду с этим — постоянное осуществление антикоммунистической деятельности. К тому же именно в силу того, что вспыхнула Освободительная война и в силу тех изменений в политике, которые был вынужден совершить Чан Кайши, он стал проявлять ещё большую настороженность к народу… С начала войны он заново укрепил и усилил свои два органа тайной охранки (сисистскую и «Фусиншэ»), которыми широко пользовался в период гражданской войны. Одно время была совершена попытка объединить эти две крупные фашистские контрреволюционные организации в одну, но из-за начавшейся при этом бесконечной грызни за власть и наживу они вновь были официально разъединены. Сисистская была названа «Статистическим бюро ЦИК гоминдана» (сокращённо — «Центральное статистическое бюро»), а «Фусиншэ» — «Статистическое бюро Военного комитета» (сокращённо — «Военно-статистическое бюро»). Помимо этого была создана новая, контролируемая полицейской системой «Фусиншэ», чрезвычайно широкая контрреволюционная организация под названием «Союз молодёжи трёх народных принципов».
Политический аппарат Чан Кайши, начиная с «центра» и кончая системой «баоцзя», был ещё более фашизирован (приспособлен к задачам тайной полиции). Учреждение «новой уездной системы» и обучение ответственных работников системы «баоцзя» и т. п. означало именно это. Что касается Национального политического совета, то этот орган, первоначально созданный под давлением народа, требовавшего демократических преобразований, был затем использован Чан Кайши как ширма; фактически он находился под контролем гоминдана и становился всё более и более реакционным.
Политическая работа в армии, перестроенная по плану Чан Кайши, представляла собой фашистскую полицейскую деятельность. Представитель компартии Чжоу Эньлай, занимавший одно время пост заместителя начальника политического управления военного комитета, практически был лишён возможности пользоваться данной ему народом властью; революционный писатель Го Можо[108] одно время был на посту начальника третьего департамента, но деятельность этого департамента практически не распространялась на войска Чан Кайши. В предназначенной для одурманивания народа системе просвещения Чан Кайши использовал в качестве министра известного главаря тайной полиции Чэнь Лифу, который, подражая специальным школам гитлеровской Германии, где «поведение являлось основой для всех суждений о человеке», во всех учебных заведениях насаждал и усиливал фашизированную систему «обучения».
Чан Кайши страшно боялся хоть в какой-либо степени ослабить машину господства «четырёх семейств», ибо он чувствовал, что малейшее её ослабление приведёт к тому, что он сам и его шайка грабителей будут смыты бурным потоком Освободительной войны. Эта машина всегда была машиной борьбы против коммунистов, против революции, а значит и наиболее удобным механизмом для перехода от войны к капитуляции. Своя рука — владыка! При этом реакционном политическом режиме Чан Кайши сегодня можно было объявить о борьбе с японцами, а завтра — о капитуляции перед ними; сегодня — о союзе с коммунистами, а завтра — о борьбе с ними. Для этого отнюдь не требовалось сколько-нибудь сложной процедуры.
Когда Чан Кайши стал на путь
