зацепилась за поручень последнего вагона. Вагон оказался неудачный, без задней площадки. Пришлось сесть на буфер.
Если бы кто-то увидел эту картину — перекрестился бы. На железной штуковине, как ведьма на помеле, восседала старуха в развевающемся платье, с торчащими дыбом седыми волосами.
Поезд доехал то станции «Москва-товарная». Транспортную схему советской столицы Мэри хранила в своей замечательной памяти. До Площади трех вокзалов отсюда 4 километра.
Шла безлюдными улицами, держась поближе к домам. До Ленинградского добралась без приключений.
На вокзале было сонно. Люди дремали на лавках. Зевающего милиционера Мэри обошла стороной.
Вот та самая дверь с надписями на русском и английском. Пруденс сказала, что оставила вынутый из саквояжа «work kit»[8] в ячейке 18, код 1863.
Волшебная холщовая сумка с полевым инструментарием была на месте.
В пустом туалете Мэри произвела операцию по омоложению. Сунула голову под кран с водой, предварительно намазав волосы красителем-«молния», протерла лицо разглаживателем морщин (оба изобретения принадлежали Пруденс, косметическая промышленность их оторвала бы с руками). Подумала, что похожа на сказочного Иванушку: «И такой он стал пригожий, что ни в сказке сказать, ни пером описать». Из зеркала смотрела мокрая, свежая шатенка, которой по советским меркам никто не дал бы больше тридцати пяти, а главное — никакой оперативник не опознал бы в ней беглую старуху-американку.
Первый субъэтап преодолен.
Туземной одежды Пруденс в «ките» не припасла, а следовало нарядиться во что-то по-советски блеклое, мешковатое, иначе будут пялиться. Это совершенно ни к чему.
«Красная стрела» прибывает в 8.05. Тогда можно будет смешаться с прибывшей из Ленинграда публикой, на «интуристку» никто не обратит внимания.
Оставшееся время Мэри провела, запершись в кабинке. Чтобы не скучать, крутила ностальгическое «кино» про довоенную Belle Epoque, когда Ленинград еще назывался Санкт-Петербургом и никто в России не принимал хорошо одетых дам за иностранок. Когда стучали в дверь, не отрываясь от воспоминаний, рыкала: «Отвали, занято!»
Вот объявили о прибытии поезда.
Метод, опробованный в отеле, пригодился и здесь. Она вышла в наполнившийся людьми зал, поискала подсобку. Заглянула в дверь с табличкой «Хозблок. Раздевалка» и приклеенным плакатом «Уважай труд уборщицы!». Внутри никого — утренняя смена уже началась. В шкафчиках одежда, в которой cleaning ladies приходят из дому, чтобы переодеться и переобуться в рабочее. Мэри выбрала ситцевое платье цвета «туман над Темзой» и фасона «саван». На ногах неизвестная спонсорша носила старые галоши, причем как раз седьмого сайза — отлично. Всё лучше, чем санаторные тапочки. Головной убор не понадобится — после умывальника прическа все равно отсутствует. Тяжелую сумку — на спину, а-ля рюкзак, для того и предусмотрены длинные лямки. Получилась абсолютно аутентичная советская гражданка, никто не задержит взгляда.
Свою собственную одежду Мэри оставила в шкафчике. Если владелица галош не дура, возьмет себе. Если дура и сдаст находку «куда следует» — тоже нестрашно. Пусть НКВД думает, что объект розыска отправился обратным рейсом в Ленинград.
Второй субъэтап пройден. Теперь третий — опорная база.
С этим тоже проблем возникнуть не должно. Город большой, приезжих много, отелей мало.
На площади, у выхода из вокзала, прибывших пассажиров с обеих сторон зазывали: «Койка, сдается койка!», «Чистая комната, с горячей водой!». Тут же шли negotiations — почем, да нельзя ли подешевле.
Походила, порасспрашивала и Мэри. Выбрала отдельную комнату в переулке на «Кировской». У сдатчика, немолодого дядьки с интересными железными зубами, была хорошая физиономия — сразу видно: за копейку удавится. Когда попросил паспорт «на времпрописку», Мэри пообещала накинуть десятку — и лэндлорд настаивать не стал.
Комната оказалась вполне сносная. Грязная и тесная, попахивающая клопами, но зато окно выходит во двор. И второй этаж. При необходимости можно уйти через окно. Обычный человек, прыгнув с такой высоты, переломал бы ноги, но Мэри Ларр владела техникой кошачьего приземления.
Вот и всё. Операция вышла на второй этап: «Охота на охотницу».
Четверть часа поспав на полу (воспользоваться клопиной кроватью не рискнула), Мэри начала составлять субъэтапизацию.
Как отыскать в трехмиллионном городе персону, адрес которой вряд ли дадут в справочном бюро?
Где проживает мисс (вряд ли миссис) Жильцова, неизвестно. Куда ходит на службу — тоже. Скорее всего на Лубянку, а может быть и нет. Да если и на Лубянку — там несколько подъездов, выходящих на разные улицы. И особенно не понаблюдаешь — сама попадешь под наблюдение.
Одна голова хорошо, а две лучше.
Мэри собрала портативный передатчик, одно из последних изобретений Пруденс. Вышла на связь.
«Наконец-то. Сижу тут как дура без дела, волнуюсь», — пропищала морзянка в наушнике.
Поняв задачу, помощница несколько минут безмолвствовала, а когда снова вышла в эфир, точки-тире сложились в нечто неожиданное, к делу отношения не имеющее.
«Вчера прибыл твой знакомый Чарльз Линдберг. С женой».
Мэри действительно когда-то пересекалась с Чарльзом Линдбергом по профессиональной линии, но какое отношение всемирно известный авиатор имеет к мисс Жильцовой?
«И что?»
«Принимают на высшем уровне. Линдберги остановились в резиденции нашего посла».
Опять пауза. Пруденс любила тестировать начальницу на сообразительность.
«Сдаюсь», — отстучала Мэри, минуту-другую тщетно понапрягав мозг.
«Подсказываю. Охота на тигрицу».
И снова замолчала, садистка.
Но теперь кое-что забрезжило.
Десять лет назад Мэри взяла подругу с собой в ашрам. Материалистка Пруденс индийской мистикой не увлеклась, от вегетарианского питания пришла в негодование и вместо того, чтобы постигать мудрость древней культуры, предпочитала разъезжать по окрестностям — пока начальница прочищает себе падмы. Из очередной поездки Пруденс вернулась с поразительной историей.
В джунглях завелась тигрица-людоедка, держала в ужасе несколько деревень. Крестьяне извели хищницу по древней методе. Купили у «неприкасаемых» десятилетнюю девочку. Посадили связанную на поляне, где несколько раз видели тигрицу. Подождали, чтобы та задрала жертву, подкрались к чавкающему зверю и забили дубинами.
Чету Линдбергов НКВД несомненно «пасет» по высшему разряду — для обеспечения безопасности.
«Поняла», — отбила Мэри. «Что потребуется?»
«Убедить».
Обсудили детали. Назначили время и место — его Пруденс выбрала по карте города. Провести несложную, но рассчитанную по секундам операцию можно было только в темноте, поэтому до вечера у Мэри образовалось свободное время.
Она провела его, гуляя по городу. Без гида и без конкретной цели — исключительно из страноведческого интереса.
Постояла в очереди за какими-то «беляшами», которые почему-то продавали не более двух «в одни руки». Хотелось послушать повседневные разговоры.
Впереди обсуждали позавчерашний воскресник, который «опять сожрал весь выходной». Что такое «воскресник» Мэри знала — это когда коллеги или члены комьюнити в воскресный день добровольно выполняют какую-нибудь общественно полезную работу. Получается, что
