все отдала, чтобы иметь…
Прерываю себя быстрым, затяжным вдохом и не заканчиваю фразу. Вместо этого я пытаюсь подняться на ноги, балансируя на одной ноге.
— Я… я думаю, что сейчас я хотела бы лечь спать. Спасибо тебе за…
— Сави, это была моя вина. Они не пришли раньше, потому что…
— Джуд! Не мог бы ты помочь мне дойти до моей комнаты? — Я почти умоляю. Не могу здесь оставаться. Не могу услышать, что Бек хочет сказать мне, когда мои эмоции так близко к поверхности. Мне нужна минута, чтобы взять свои чувства под контроль, но тут выходит Паула с Таннером и малыш кричит Джуду, чтобы он залезал в бассейн, поэтому Эш обходит стол и поднимает меня на руки, повторяя то, что он сказал в больнице в последний раз, когда я сломалась.
— Все хорошо. Я тебя держу.
Ожидаю, что он протянет мне плечо, но, как и Джуд, он поднимает меня на руки и несет обратно в дом, в мою комнату.
— Тебе следует выслушать его, Сави. Бек несет на своих плечах много вины. Ему нужно, чтобы ты выслушала то, что он хочет объяснить.
Эш усаживает меня на кровать, поворачивается, идет к комоду и приносит комплект шелковой пижамы. Его большая рука хмуро проводит по шелковистому материалу.
— Никакой пушистой пижамы с мультиками?
Беру у него одежду с пустым выражением лица.
— Я больше не та девушка, Эш. Вы все должны это понять.
Он хмурит брови, подходит ближе и проводит по моей щеке, наклоняя голову так, чтобы я встретилась с ним взглядом.
— Да, точно так же как тебе нужно понять, что мы уже не те тупые парни, которые облажались. Мы уже взрослые мужчины, ангел, и мы все знаем, чего хотим.
Его выражение лица недвусмысленно говорит, что это я. Я отстраняю его руку от себя и бормочу напряженное:
— Спокойной ночи.
Он со вздохом опускает руку на бок, отступает назад и выходит, закрыв за собой дверь. Мои пальцы напрягаются, сжимая шелк, мне все это дается чертовски тяжело. Слишком много всего, чтобы разобраться в этом прямо сейчас. Я хочу просто лечь спать и забыть обо всем, поэтому я откладываю шелк в сторону и стягиваю футболку через голову, а затем снимаю лифчик. Только взяла в руки пижамный топ, чтобы надеть его, как дверь распахивается, и входит Эш, снова заставляя меня испуганно прижать ткань к своей обнаженной груди. Он замирает, глядя на меня горячими нефритовыми глазами, а затем мои глаза вспыхивают, когда он одной рукой тянется через плечо и стягивает с себя футболку.
Я заикаюсь:
— Э-эш… я…
Покрытые чернилами мускулы движутся ко мне. Между моих бедер вспыхивает жар от того, как чертовски красиво его тело, но он лишь стягивает футболку через голову и оттягивает шелковый топ, чтобы я могла просунуть руки в рукава. Его глаза напряженно смотрят на меня, когда он наклоняется ко мне.
— Я никогда не видел тебя в своей одежде, ангел. Я буду спать спокойнее, зная, что сегодня ты носишь мой запах рядом со своим сердцем.
Сдерживаю небольшой вздох, и его руки перемещаются с моих плеч вверх и зарываются в мои волосы.
— Я ждал этого шесть долбаных лет, милая, но не могу ждать больше ни секунды.
Тяжело сглатываю и спрашиваю:
— Чего ты ждал?
Его губы растягивает улыбка.
— Чтобы поцеловать мою Бабочку. Чтобы поцеловать тебя, Сави, женщину, которую я люблю.
Он не дает мне времени протестовать, когда его рот прижимается к моему, а пальцы сжимаются вокруг моей головы. Это не страстный поцелуй. Он разрушает душу. Он вложил в этот поцелуй столько эмоций, что у меня закружилась голова, а руки вцепились в его предплечья, чтобы не дать мне провалиться в яму, из которой я никогда не смогу выбраться. Его язык скользит по моему, углубляясь, и из меня вырывается хныкающий стон. Этот поцелуй уносит в такие глубины, о которых я и не подозревала.
Когда он наконец отстраняется, моя грудь вздымается, и я пытаюсь перевести дыхание. Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, провожая этот жест взглядом, но когда эти нефритовые глаза снова находят мои, то от благоговения и любви в них наворачиваются слезы. Он отступает на шаг и кивает мне.
— Это стоило каждой чертовой минуты ожидания. Спокойной ночи, ангел.
Я долго сижу после его ухода, мой мир потрясен до глубины души, а потом наконец сворачиваюсь калачиком посреди кровати, укутавшись в футболку Эша и вдыхая его запах.
БЕККЕТ
Я нахожусь в другом конце комнаты и наблюдаю за самой красивой женщиной, которая лежит на животе и играет с моим сыном, а в нескольких футах от нее спит ее огромный пес. Таннер не переставал хихикать в течение последнего часа, пока Сави строила для него международную гоночную трассу. Она разделила его машины и грузовики на разные группы по тому, на какую национальность, по ее мнению, они похожи, а затем своим скрипучим голосом сделала им смешные голоса с акцентами, и Таннер был очарован этим. Она берет в руки пикап с рогами на капоте и протягивает ему.
— Это определенно ковбойский грузовик, поэтому мы добавим его в американскую группу.
Она покачивает им и делает вид, что говорит за него голосом Йосемитского Сэма.
— Чума! В этой гонке мы устроим им, иностранным аппа-ра-там, американскую взбучку. Йа-ху! Невозможно победить старую добрую американскую сталь!
Таннер забирает грузовик со своим собственным "Йа-ху!", а Сави переходит к машинам с сильно преувеличенным итальянским, а затем французским акцентом. Я так чертовски влюблен в эту женщину, что у меня буквально сердце болит. Когда я вижу, как она играет на полу с моим сыном с таким терпением и неподдельным удовольствием, у меня внутри заполняется дыра. Я так хочу, чтобы она была моей, чтобы она была с Таннером, и чтобы мы создали семью, которой всегда должны были быть.
К тому времени, как они разделили гору игрушек и приготовились к первому заезду, Паула приходит, чтобы взять Таннера на сон. Он начинает капризничать, но Сави садится и усаживает его к себе на колени. Она смотрит на него серьезным взглядом и говорит:
— Да! Это самая большая гонка в истории. Мы должны отдохнуть перед ней, чтобы быть готовыми для лучших результатов! Ты же не будешь стартовать без меня, правда? Мне нужно вздремнуть, чтобы я тоже была готова.
И вот так Таннер начинает кивать головой в знак согласия. Он хватает Сави за
